Она сняла с него галстук, сбросила его на пол, поцеловала грудь в прорези рубашки.
— Талия, — пробормотал он, зарывшись в ее волосах лицом, — ты убиваешь меня, bella, мы не должны этого делать.
— Не должны. — И она еще сильнее прижалась к нему, чувствуя теперь неопровержимое доказательство его ответного желания, скрыть это было не в его силах.
— Но кажется, у нас уже нет выбора? Она покачала головой:
— Момент упущен, вернуться назад невозможно.
— Талия, — хрипло рассмеялся он, — я сопротивлялся как мог…
И она вновь прижалась к его губам, заставляя замолчать. Он ответил, и теперь в этом поцелуе не было ни нежности, ни раздумий — лишь неприкрытое желание быть еще ближе, слиться в одно целое, отчаянное и дикое, первобытное желание обладания. Не прерывая поцелуя, он опустил ее на постель, и она потянула его за собой, не отпуская, не давая встать, обвив его ногами. Почувствовав, как его губы заскользили по ее щеке, шее, вздрогнула и одним движением сняла с него расстегнутую рубашку и отбросила прочь.
Откинув назад голову, взглянула на его освещенное тусклым светом свечи лицо. Потом прижалась губами к тому месту, где билось сердце в унисон с ее собственным. Он пробормотал что-то и вдруг вскочил с постели. Она успела протестующе вскрикнуть, думая, что он убегает от нее, но тут же умолкла, когда он, встав на колени, начал снимать с нее башмаки, потом чулки, покрывая поцелуями каждый сантиметр ее тела, снял с нее остальную одежду. И вот совсем как в его мечтах, она лежала перед ним полностью обнаженная, с рассыпавшимися по плечам белокурыми волосами.
Внезапно почувствовав стыд, она попыталась закрыться, но он не дал, мягко отведя ее руки. И стал целовать шею, плечи, опускаясь все ниже, и она не могла скрыть нетерпеливых стонов, не в силах выносить мучительные ласки, пока он не остановился. И тогда запротестовала:
— О нет, нет…
Но он никуда не уходил. Она увидела, как он раздвигает ее бедра, наклоняется, и изогнулась дугой навстречу ему. Новое ощущение было восхитительным, но теперь она жаждала большего.
Она сжала его запястье, останавливая.
— Ты уверена, cara? — Голос звучал глухо. — Если мы пойдем дальше, я уже не смогу остановиться.
— Я и не хочу, чтобы ты останавливался, Марко. Прошу тебя…
Он приподнялся, прижался к ней и прошептал:
— Тогда прости меня, обещаю тебе, постараюсь, чтобы тебе не было больно…
Больно? Она не могла представить, как может быть больно, если испытываешь такое блаженство.
