— Вам нехорошо, Талия.? — услышала она знакомый голос, и из темноты появился Марко. Он сам был похож на действующее лицо пьесы, со своими черными, гладко зачесанными волосами, бархатными непроницаемыми глазами и темным лицом загадочного героя.
— Захотелось на воздух, — с трудом выговорила она.
— Да, эта сцена и на меня всегда действует.
Она прислонилась к стене, благодарная за поддержку.
— Вы были таким, как Ромео, в юности?
Он засмеялся:
— Вы имеете в виду, дрался ли я? И стоял ли под балконом жестокосердной красавицы? Признаюсь — было и то и другое.
— Сомневаюсь, что она вам могла отказать во взаимности.
— О нет, но ее воздыхатель вызвал меня на дуэль.
— И что было дальше? Вы его убили?
— Не было шанса. Мой отец решил, что с него хватит моих юношеских глупостей, и отправил меня в армию. Вот там мне пришлось убивать, и я хорошо усвоил урок.
— А та красавица? Она вас ждала?
— Джентльмен должен помалкивать о прошлом.
— А вы джентльмен, Марко? — поддразнила она. — Я не уверена…
— Я пытаюсь им быть, cara, но иногда мне в этом препятствуют.
Она вдруг подошла вплотную, обеими руками оперлась о стену за его спиной, как будто отрезая путь к отступлению. Ей нравилось ощущение власти над ним.
— Ну, я уверена, что речь идет не обо мне. — И, встав на цыпочки, прижалась к нему всем телом.
— Не только, есть еще твои сестры. Вас неправильно назвали музами. Своим опасным упрямством вы похожи на фурий.
— Вы наверняка не говорили таких гадких слов той красавице из вашей юности. — Она прижималась все сильнее, чувствуя, как отзывается его тело, радуясь, что вызывает в нем с трудом сдерживаемое желание. — Так что тогда случилось, она пришла к вам ночью накануне дуэли? Бросилась в ваши объятия? Вот так? — Она поцеловала его в подбородок, потом в полоску шеи над галстуком, вдыхая знакомый аромат.
— Талия, — он взял ее за плечи и отодвинул, — мы не можем делать этого здесь.
Очнувшись от наваждения, она взглянула на пустой коридор и осознала его правоту. Любой мог их заметить, как и тогда, в музее. Она взяла его за руку и повела в холл, нашла укромную темную нишу, заставленную стульями, что-то вроде кладовой.
— А здесь?
— Талия, bella? — Еще пытаясь протестовать, он покорно последовал за ней в темноту ниши. И на этот раз сам сжал ее в объятиях. — Я был не прав, назвав тебя фурией, — пробормотал он ей на ухо.
— Кто же я?
— Сама Афродита.
Она тихо рассмеялась и поцеловала его. Весь остальной мир сразу перестал существовать. Только они, их тела и души, стремление слиться воедино в страстном нетерпении обладания.
