— А? — произнес Валька хвастливо, усаживаясь в кресло и проверяя, как будет читаться отсюда. — На полбанки художнику пришлось отдать.
— Всего и только? — удивилась Феня, ставя перед Похламковым прибор для бритья. — Так это и делается просто-запросто?
— Ну, не совсем так просто, — возразил Валька. — Сначала в наш местком заявление написал, что хочу бороться, а потом уже…
— И чего вдруг надумал?
— Так куда ни придешь, везде… Или мы хуже людей?
Достал из шкафа салфетку, повязал вокруг шеи Похламкову, принялся намыливать ему лицо. Похламков, пузыря на губах пену, проговорил с ухмылкой:
— Значит, на полбанки? Недорого, в общем-то.
Валька не уловил насмешки, спохватился:
— А что, Иван Федорович, может, и для вас заказать?
— Не надо. Погляжу сначала, как ты станешь бороться.
Валька раскрыл бритву, поправил на ременной точилке и, картинно отогнув мизинец, склонился над Похламковым. Он вел лезвие без лишней суеты, не мельчил движений, но в то же время и не размахивался на полщеки, как поступают иные лихачи; Похламков, профессионально оценивая работу ученика, думал с удовольствием о том, что у парнишки точный глаз и легкая рука.
Правда, отнести его к прямым своим ученикам он не мог, Валька пришел после курсов, но если говорить о доводке, молодой мастер прошел ее здесь, под руководством Похламкова. А умелая доводка никак не малоценнее тех курсов.
Зазвонил телефон, и Валька, отняв лезвие от щеки Похламкова, потянулся к трубке:
— Спутник красоты на проводе!
Похламков поморщился, хотя и сам не понял — отчего. Выражение это слышал из уст Вальки не впервые, только прежде оно вызывало улыбку, а теперь почему-то царапнуло.
Какая-то тень легла вдруг на душу, что-то похожее на обиду или ревность.
Поколение Похламкова числило себя брадобреями — и тем было довольно. Нынешним мастерам подавай высокие материи, они тебе и спутники красоты, и ударники коммунистического труда… Ударник! Неужели это все, как говорит Феня, просто-запросто: на полбанки художнику — и пошел шагать на вершину?..
Валька кончил говорить по телефону и стал намыливать помазок, готовясь продолжить бритье, но Похламков сказал:
— Пустяк остался, сам добреюсь.
— Бритва, что ли, беспокоила? — вскинулся Валька. — Так поправлю сейчас, это же нам — раз и два!
Похламков, не умея объяснить внезапного своего отказа, сослался на клиентов — дескать, сейчас начнут подходить, а мастера, видите ли, охорашивают друг друга.
Но клиенты не торопились попасть на орбиту спутника красоты, и Валька нашел себе занятие — достал со шкафа заранее припасенный кусок ватмана, начал перечерчивать из «Советского спорта» таблицу футбольного чемпионата. Он делал это с прилежанием, хотя, как признавался Похламкову, не испытывал к футболу никаких иных чувств, кроме недоумения: зачем взрослые дяди копируют детей? Таблица же требовалась для поддержания на соответствующем уровне разговора с клиентами из числа ценителей этого вида спорта.
