Утроба бросил на Робина ещё один взгляд. — Хочешь снова порыться в воспоминаниях? — В ответ разъяснитель лишь беспомощно развел руками. — Я слыхал от неё только, что мы его узнаем, когда мы его увидим.
— Узнаем его, когда его увидим? Что это за…
— Поной вон тем деревьям, Йон. Дело есть дело.
— И сейчас мы здесь, не так ли? — добавил Робин.
Утроба процедил сквозь зубы — Блестящее, блядь, наблюдение. Как и всё гениальное, эта фраза верна где бы ты её не произнес. Да, мы здесь.
— Мы-ы зде-е-е-сь! — затянул Брак-и-Дайн своим переливчатым выговором горца, высасывая последнюю каплю жира со своей косточки и швыряя её в кусты. — К востоку от Кринны, где не светит луна, чистый сортир от нас в сотне миль, а вокруг пляшут дикие безумные сволочи, считающие хорошей мыслью украшать костями лицо. — В этом было мало забавного, учитывая, что от множества наколок он был скорее синим, чем белым. По мнению Утробы, в оскорблениях дикарём одного вида дикарей вида другого не было никакого смысла.
— Да уж, у них к востоку от Кринны занятный жизненный уклад, — содрогнулся Робин, — Но здесь — то место где это нечто, и здесь же — то место где мы, так почему нам просто не взять, эту блядскую хрень и не вернуться, блядь, домой?
— И чё ж ты, не взял эту блядскую хрень, Робин? — прорычал Весёлый Йон.
— Потому, что моя, блядь, задача в том, чтобы сказать тебе, блядь, чтоб ты, взял эту блядскую хрень, Йон, ёбаный в рот, Кумбер!
Настала долгая, страшная пауза. Страшнее, чем дитя овцы от человека, как говорят у горцев. Затем Йон заговорил тихим голосом, от которого у Утробы по прежнему покалывало руки, даже теперь, после всех этих лет. — Надеюсь, я ошибся. Клянусь мёртвыми, надеюсь, что я ошибся. Но у меня такое чувство… — Он сдвинулся вперёд и всем вдруг стало видно до ужаса отчётливо, сколько у него при себе топоров, — … как будто меня не уважают!
— Нет, нет, всё не так. Я не в смысле, что…
— Уважение, Робин. Эта херня ничего не стоит, но может избавить человека от нелегкого труда — всю дорогу домой следить, чтобы из дырки в башке не выпали мозги. Я достаточно ясно выражаюсь?
— Конечно, Йон, конечно ясно. Я не перешел черту, я вообще никогда не перехожу черту, на какой стороне бы я ни был. Никакого неуважения. Ответственность давит, вот из за чего всё это. На всех нас давит. Ведь и моя голова тоже на плахе, не только твоя. Может быть не сегодня, не там, внизу, но вернись домой и ты в этом убедишься. Если она не получит своё… — Робин вновь задрожал, сильнее чем раньше.
