Первое лето | страница 23
— А что ты думаешь, могут ведь взять и послать, а? — и тот же утробный, только уже не вздох, а вроде бы смех.
— Запросто, о чем речь! — как будто обрадовался дядя Коля, хотя чему тут было радоваться, я не мог взять в толк. Подумаешь, защитник нашелся.
Я посмотрел на спящего друга. В избушке было темно, хоть глаз выколи. Только когда дядя Коля или Федор, я не знал кто, начинали шуровать костер, в дверную щель проникал трепетно мигающий красноватый свет. На мгновенье из кромешной тьмы проступало спящее, блаженное лицо Димки. То ли от теней, то ли еще отчего, оно казалось вытянутым и странно заостренным.
Стараясь не шуршать хвойными лапками, я приподнялся на локте, затаил дыхание.
А Федор продолжал:
— В самом деле, засудить человека — чего проще! А на фронте от меня, глядишь, будет хоть маленькая, а польза. Сойдемся грудь в грудь с фашистом, еще неизвестно, кто кого — фашист меня или, наоборот, я фашиста!
— Да что ты, Федя, Да тебя никакой фашист не одолеет! Ты же смотри какой ловкий, черт!
— Хочешь попробовать?
— А что?
— А ну давай! Давай! Началась возня. Это дядя Коля шутки ради схватился с Федором. Слышно было, как они тяжело дышат, топчась на месте. Под сапогами у них хрустели сухие сосновые шишки. После того как возня прекратилась, Федор, наконец, принял окончательное и, главное, единственно правильное решение:
— Раз такое дело, то мы вот что, Степаныч… В военкомат пойдешь ты…
— Это с какой же стати?
— Пойдешь как друг, все обо мне доложишь, все честь по чести, а после уже я сам…
— Погоди, погоди… Получается, я тебя вроде бы выдаю, — заколебался дядя Коля. — Нет, пойдешь ты, Федя. Положишь на стол золотой песочек и скажешь, кто ты такой и зачем явился. Если от души, с полным раскаянием, — поверят. Я полагаю, и до меня очередь дойдет. Вот и встретимся мы с тобой где-нибудь в окопе. Ты еще и признавать меня не захочешь, если к тому времени командиром заделаешься… «Кто такой? Откуда? И по какому-такому случаю?»
— Хорошо, придется самому. Но ты как свидетель будешь рядом, понял? Ты должен подтвердить, что все эти… — Федор сделал паузу, должно быть, считал, — все эти два с половиной месяца я здесь занимался трудовым перевоспитанием. Лады?
— А не передумаешь?
— Железно!
— Смотри. Тогда лады!
Они еще посмеялись, побалагурили, довольные принятым решением, потом осторожно, на цыпочках, вошли в избушку и улеглись каждый на своем месте. Я засопел, делая вид, будто беспробудно сплю. На самом деле какой тут сон. Федор лежал рядом со мной, на расстоянии локтя, и при одной мысли о том, что он здесь, рядом, у меня то горела, то холодела спина.
