— Может, он нашел меня привлекательной. Ревнуешь?
— Ужасно, — улыбнулся Майк.
Паромщик опустил борт, открывая путь машине. Следуя его указаниям, Майк медленно поехал вперед. Паром опасно качнулся под тяжестью MG.
— Ого! — сказал Майк. — Только подумай, что бы произошло, будь у нас «кадиллак».
Старик поднял бортик, подложил подпорки под колеса машины и покосился на Сюзанну, как будто стараясь запомнить ее получше. Затем отвернулся, чтобы завести старый паромный двигатель.
Тем временем разведрилось. Несколько последних капель шлепнулись на грязное ветровое стекло, и дождь перестал. Старый мотор чихнул, и паром оторвался от берега.
Майк потянулся к дверце:
— Ну что, давайте выйдем, миссис Кельтон?
— Конечно, мистер Кельтон. Нас будут торжественно встречать, как вы думаете?
— Сомневаюсь.
Майк вышел из машины и открыл дверь Сюзанне. Паром медленно двигался по водной глади навстречу серому берегу. Они подошли к паромщику.
— Интересные болота, не правда ли? — произнес Майк.
Несколько мгновений тишины, потом старик выговорил:
— Ага… — и повернулся к ним спиной.
Немного смущенный, Майк взял Сюзанну за руку и отвел на несколько шагов в сторону:
— Разговорчивый тип, да?
— Он просто не привык к незнакомым людям, вот и все.
— Может быть, может быть. Но он уж точно знает, как оказать человеку радушный прием.
— Здесь совсем другие люди, Майк. Это суровая страна с тяжелым климатом, и они должны быть такими же твердыми и суровыми, чтобы выжить здесь. Они видят немного «иностранцев», особенно из больших городов. — Но в голосе Сюзанны не было особой уверенности. Ее тоже неприятно поразило почти враждебное отношение старика.
Майк обнял ее.
— Ты права, — успокаивающе сказал он. — Они сразу оттают и подобреют, как только выглянет солнце.
Незаметно для них паромщик долго и тяжело глядел на Сюзанну. Через некоторое время он кивнул сам себе, по-видимому, убедившись в чем-то.
Сюзанна теснее прижалась к Майку. Солнце тускло светило, едва проглядывая сквозь мрачную пелену облаков. Всепроникающий липкий туман поднимался с болота, и редкий рассеянный свет, теряясь в нем, заставлял его светиться как бы изнутри. Пейзаж вокруг был совершенно неестественный. Тяжелый скрип мотора зловеще отдавался эхом в плотном зловонном воздухе над болотами. Заросли камыша и густые испарения раздвигались перед паромом, пропуская его вперед, и смыкались за ним опять, будто стараясь стереть из памяти то, что было, во что верилось раньше, — все то, что осталось позади.
