Опал почувствовала, что у нее горят щеки, и рассердилась. Она попыталась отвести взгляд, а Доменик направился к ней, лавируя между столиками и засовывая мобильный телефон в верхний карман рубашки.
— Прошу прощения, — сказал он, снова занимая свое место. — Надо было срочно перезвонить моему отцу. Как бы ни был важен бизнес, семья должна занимать первое место.
— Вам незачем извиняться, — возразила Опал. — Мы с близняшками — моими двумя сестрами — тоже очень близки, хотя, к сожалению, теперь я вижусь с ними редко.
Доменик отпил глоток черного кофе и одобрительно кивнул. Ему, казалось, понравился и фирменный напиток «Клеменджерз».
— Расскажите мне о них, — сказал он. Опал поставила чашку на стол, радуясь возможности поговорить о сестрах.
— Ну, им двадцать два года. Сапфи — то есть Сапфира — на десять минут старше. Сейчас она работает в Милане, модельером одежды в одном из больших домов моды, и, судя по всему, становится известной. Хочет когда-нибудь основать собственную фирму. И если будет продолжать в том же духе, то, по-моему, добьется своего. Руби живет в Бруме и изучает индустрию жемчуга. Больше всего ее интересует ювелирный дизайн. У нее есть несколько потрясающих изделий.
— И всех вас назвали в честь драгоценных камней.
У нее вырвался еле слышный смешок.
— Это придумала моя мама. Ее звали Перл. Этот ресторан, — она обвела зал рукой, — назван в ее честь. Она говорила, что мы все красивы и от рождения драгоценны, и ей хотелось, чтобы все это можно было понять по нашим именам.
Она помолчала, с грустью вспоминая мать. Свою милую, дорогую маму с печальными глазами, которая умерла в одиночестве, когда Опал было всего девять лет. Свою красивую, мягкую маму, единственное преступление которой заключалось в чрезмерной любви.
А все думали, что у нее идеальная жизнь, богатство, три очаровательные маленькие дочки и даже шикарный ресторан, названный в ее честь. Никто, кроме нее, не видел пустого супружеского ложа, не знал о постыдных изменах мужа и распавшемся браке.
Никто, если не считать Опал. Девочка чувствовала боль матери, но была слишком юной, чтобы что-то изменить. Разве что поклясться когда-нибудь помочь женщинам, попавшим в ловушку брака, из которого они не могут найти выход.
— Мне нравится ее философия.
До нее постепенно дошел смысл его слов.
— Вот как? — Она коротко рассмеялась. — Но я не уверена, что мой папа думал бы точно так же, если бы она родила ему сына. Как-то не могу себе представить, чтобы он позволил назвать мальчика Гранатом или Аметистом.
