В конце выступления вышла симпатичная казашка. Она мне преподнесла пестрый букет из цветов, сделанных из тонкого пенопласта. Смотришь на букет, и отличить от настоящего нельзя. А взяла в руки, понюхала, — он так щедро был полит цветочным одеколоном, что я громко чихнула. Зал дружно засмеялся. Все в порядке. Приняли.
Много было разных подарков в жизни. Но такого оригинального — никогда. И я могу гордиться, что ни одна из мировых звезд не знает и даже не может себе представить, что такое наши советские, а теперь уже российские кинозвезды. И сегодня мы выступаем в бескрайних заснеженных степях, в серых кубах-клубах, где и улыбаешься, и плачешь, и понимаешь. И восхищаешься. Ну а я что? А я все «людя-ам, людя-ам, людя-ам».
Восемьдесят шесть выступлений по Северному Казахстану. И когда очередь на машину подошла, сесть в белые «Жигули» я уже не могла. Голова кружится, слабость, тупость, безразличие. Водить никто не умеет. Ни Костя, ни я. В кармане три рубля. Надо начинать все заново. Опять зарабатывать на жизнь. Вот такая, дорогие мои зрители-читатели, голая правда. Правда фактов. Мой папа прав: «У гробу карманов нима». Я могу добавить: там и машина не нужна. Жизнь с машиной пошла «чуковней». Но и внутренний разрыв медленно, но происходил. Теперь все поэтапно понимаю. «Обман прошел, очарованье спало».
Когда мы познакомились с Костей, он был Костя Михайлов. Оказалось, что родители жены заставили его взять ее фамилию. Изменить фамилию? А как это? Это фамилия отца! Даже захлебываюсь от мысли изменить фамилию под напором. Почему уступили? И какое такое может быть давление?
Насчет фамилии мой любимый анекдот.
«Приходит мужчина в ЗАГС.
— Хочу изменить свое имя.
— А как вас величают?
— Анатолий Жопов.
— Хм… ну и как бы вы хотели изменить?
— Да мне бы на Виктора…»
Давно я знаю этот анекдот. И всегда испытываю уважение к этому Анатолию. Он даже мысли не допустил о смене своей веселой фамилии. Ведь она отцовская. Вот тут я проявила свое давление. И Костя Михайлов стал Костей Купервейсом. Я была довольна.
И как важно, что я вовремя услышала телефонный разговор между мамой Кости и мамой его жены. «Он от вас никуда не выпишется! Понятно?» Только что была обаятельная приветливая женщина, и враз резкие высокие обертоны в голосе. Через много лет таким же голосом мне будет заявлено: «Мы стареем. Мы хотим, чтобы наш сын у нас бывал чаще!»
«Да, конечно, я снимаюсь, уезжаю, пусть ходит к вам когда захочет».
