— Ну что, добили графа Толстого?
Сын Вождя не ответил, делая вид, что еще не совсем проснулся. Он почти ненавидел Гаврилова, но лгать все равно не хотелось.
— Идемте на завтрак! Потом о Толстом поговорим…
Завтрак подавала сменщица Марины. Сын Вождя этому даже был рад — как бы он смотрел в глаза Марине, ведь он не мог ей ничего объяснить.
После завтрака Гаврилов объявил, что ночью пришла телефонограмма: им приказано срочно возвращаться в Москву, там на его счет принято какое-то важное решение.
— А книжку Толстого отдайте дежурной, она ее вернет в библиотеку санатория, — бросил ему Гаврилов, вставая из-за стола. — Кстати, это у вас не «Война и мир», а «Воскресение». Впрочем, это неважно. Ну, идемте собираться, через полчаса за нами прибудет машина.
Когда Сын Вождя укладывал в чемодан свои серые брюки из холстинки, в которых ходил на прогулку с Мариной, он услышал глухой стук: из кармана брюк на пол выпал круглый белый голыш. Тот самый, за которым они с Мариной ныряли в море.
У ворот санатория «эмку», приехавшую за ними, чтобы везти их с Гавриловым на вокзал, задержал дежурный: шофер «эмки» должен был свернуть в боковую аллею, чтобы пропустить въезжавший в ворота странный крытый фургон.
В Москве их встречали на перроне «кожаные куртки» в защитной форме. Гаврилов куда-то мгновенно исчез, и Сын Вождя никогда уже больше его не встречал. Сына Вождя взяли под руки и быстро провели куда-то за здание вокзала. Там в закутке стоял точно такой же фургон без окон, какой встретился им в воротах санатория. Сзади фургона открылась дверь, и Сыну Вождя приказали в него влезать по короткой железной лесенке. Внутри фургон был перегорожен решеткой. Его завели за решетку и велели сесть на скамью, а потом с лязгом закрыли за ним дверь из толстых железных прутьев. Перед решеткой двое охранников с винтовками уселись на скамейки. Машина тронулась и повезла его на Лубянку. Потом он узнал, что такой фургон зовется «черным вороном» или «воронком» и теперь в таких «воронках» возят арестованных.
Не было ни суда, ни допросов — ничего. Его просто отвезли в Казань и поместили в специальную психиатрическую больницу закрытого типа. А белый камушек так и остался у него: при обысках он прятал его во рту…
Двадцать лет спустя его выпустили и поселили в этой самой ленинградской однокомнатной квартире, из которой он так ловко сумел сегодня уйти, чтобы отпраздновать свой ДЕНЬ СВОБОДЫ.
Уже стемнело, и метель улеглась. Сын Вождя поглядел в последний раз на белый камень, аккуратно завернул его в платок и опустил на дно кармана. Пора было возвращаться домой. Он встал и побрел по глубокому гладкому снегу. Его следов, оставленных, когда он шел к скамье, уже не было видно — метель успела их замести.
