Гаврилов лукавил. Он прекрасно знал, что Сын Вождя не мог прежде читать ни самого Толстого, ни высказываний Вождя о Толстом: по собственному его распоряжению Сыну Вождя в библиотеке милицейской школы выдавали одну только зарубежную классику.
— И что же, — продолжал Гаврилов, — вы так вот весь день лежали тут и читали?
— Да.
— Гм… И хорошо вам читалось на голодный желудок?
— Вы знаете, товарищ Гаврилов, у меня ведь не было хороших русских книг. А в этой книге где-то сказано, что не хлебом единым жив человек.
Почему-то Сын Вождя решил, что Гаврилов навряд ли знает, есть подобные слова в «Войне и мире» или нет, а проверять уж точно не станет. Так и вышло.
— А, бросьте! Это все толстовские штучки! Были, были заблуждения у нашего великого классика… А вы, однако, изрядно обгорели на солнце!
— Да, я позагорал немного.
— Ничего себе немного, нос красный, как у пьяницы. Теперь облупится — девушки любить не станут. Шутка. А это вы где взяли? — Гаврилов поднял с травы тюбетейку Марины.
— Это… Это не моя вещь…
— Нашли, что ли? Не следует надевать чужие головные уборы, можно педикулез подцепить.
— Что подцепить?
— Педикулез. Вошек. Не в нашем санатории, конечно. Надо будет отдать эту шапочку дежурной в главном корпусе, пусть вернет хозяину. — Он задумчиво разглядывал тюбетейку, вертя ее на указательном пальце. — А вообще надо бы вам барышню подобрать, чтобы… ну, приглядывала за вами. Не местную, конечно, а товарища надежного, проверенного, ответственного.
— Не надо мне никаких барышень!
— Да не смотрите вы на меня волком! Все мы люди, все человеки… Да и не наше это с вами дело — решать такие вопросы. Еще только незаконных внуков Вождя не хватало…
— Да как вы смеете!
— Тихо! Экий вы стали ершистый, неуправляемый какой-то… Ну ладно, поднимайтесь. На ужин пора идти.
Они успели к ужину. Сын Вождя, сам себе удивляясь, съел свою порцию с большим аппетитом и даже попросил добавки, чего прежде с ним не бывало. Кажется, Гаврилов ему поверил, что он теперь наверстывает пропущенные обед и завтрак, и одобрительно улыбался. А потом Сын Вождя и вовсе успокоился: Гаврилов вдруг, между прочим, сказал, что сам он обедал сегодня в городе и только под вечер узнал, что Сын Вождя не явился в столовую.
— Вы уж меня предупреждайте, если не хотите идти на обед: как-никак я отвечаю за ваше здоровье. За всем контроль нужен, а за здоровьем — особенно!
— Ах, да, конечно, я должен был вас предупредить. Но я ведь и сам не думал, что зачитаюсь и забуду про обед. Простите великодушно.
