Глава седьмая ЕЩЕ ОДИН ГОСТЬ
Полемические наскоки Бюлова развеселили принца, и он, в свою очередь, собрался преподнести гостям изящное каприччио на близкую ему тему beauty celeste и beauty du diable, но вдруг за полуоткинутой тяжелой портьерой на двери в коридор заметил хорошо ему знакомого человечка с явно актерскими повадками, который тут же и вошел в столовую.
- А, Дуссек, как это мило,- приветствовал его принц.- Mieux vaut tard que jamais[36]. Садитесь, пожалуйста. Вот сюда.. А теперь я попрошу все, что осталось из сладостей, пододвинуть нашему другу. Вы застали еще tutti quanti[37], милейший Дуссек. Нет, отказов я не принимаю. Что вы обычно пьете? К вашим услугам асти, монтефиасконе, токай.
- Я предпочитаю венгерское.
- Сухое? Дуссек усмехнулся.
- Глупый вопрос, разумеется,- поправился принц и еще веселее продолжал: - Ну, а теперь, Дуссек, рассказывайте. У людей театра, за исключением добродетели как таковой, множество добродетелей, и не последняя из оных - сообщительность. На вопрос «что нового?» они, как правило, отвечают незамедлительно.
- Так будет и сегодня, ваше королевское высочество.- Пригубив вина, Дуссек обтер подбородок.
- Мы ждем. Что нынче всплыло на поверхность?
- Весь город в волнении. Говоря «весь город», я, конечно же, подразумеваю театр.
- Театр и есть город. Вы напрасно оправдываетесь. Ну, а теперь дальше.
- Раз ваше высочество приказывает. Дело в том, что в лице нашего вождя и старейшины нам нанесена весьма чувствительная обида, следствием коей явился доподлинный театральный мятеж. Вот, значит, каковы новые времена, вот каковы сливки бюргерства, вот каково уважение к прусским belles lettres et beaux arts[38]. «Поклонение искусств» - это всем по душе, но поношение искусств - это уж никуда не годится.
- Любезный Дуссек, - перебил его принц,- ваши мысли заслуживают всяческого уважения. Но поскольку вы заговорили об искусстве, я вынужден вас просить не злоупотреблять искусством ретардации. Если возможно, сообщите нам факты. Что, собственно, произошло?
- С Иффландом случилась беда. Он не получает ордена, о котором столько говорилось.
Хозяин и гости расхохотались. Зандер всех заливистее. Ноштиц же проскандировал:
- Parturiunt montes, nascetur ridiculus mus[39].
Но Дуссек и впрямь был в волнении, еще возросшем от этой вспышки веселья. Особенно он досадовал на Зандера.
