не клевета, скорее - прямая лесть. Славный рыцарь из Ламанча был честным энтузиастом, а позвольте вас спросить, дорогая моя подруга, можно ли то же самое сказать о Бюлове? Энтузиаст! Нет! Он эксцентричен и все тут, а пылающий в нем огонь - не более как огонь инфернального себялюбия.
- Вы несправедливы к нему, милый Шах. Он, конечно, озлоблен, но боюсь, что по праву.
Человек, болезненно себя переоценивающий, всегда отыщет тысячи причин для озлобления. Он ходит из дома в дом, проповедуя самую дешевую мудрость, мудрость post festnm[16]. Смешно. Во всех унижениях, перенесенных нами в прошлом году, если послушать его, виноваты не высокомерие или мощь наших врагов, о нет, этой мощи без труда можно было противопоставить еще большую, если бы люди вовремя поверили в наши таланты, понимай - в таланты Бюлова. Человечество на это не пошло и обрекло себя гибели. И так далее без конца. Отсюда Ульм и отсюда Аустерлиц. Все приняло бы иной оборот, если бы перед корсиканским похитителем короны и престола, перед этим ангелом тьмы, именующим себя Бонапартом, на поле боя предстал просветленный лик Бюлова. Мне противно. Я не терплю фанфаронов. О герцоге Брауншвейгском и о Гогенлоэ он говорит с насмешкой, а я стою за Фридрихово изречение: «Земля покоится на плечах Атласа не надежнее, чем Пруссия на плечах своей армии».
Покуда Шах и госпожа фон Карайон вели этот разговор, пара, шедшая впереди, дошла до того места, где от дороги ответвлялась тропинка, пересекавшая свежевспаханное поле.
- Вот и «цюрковь»,- сказала тетушка, указывая зонтиком на новехонькую красную крышу колокольни, мелькнувшую среди деревьев.
Виктуар подтвердила то, что все равно нельзя было оспаривать, и обернулась, чтобы жестами спросить мамa, не пойти ли им по тропинке. Госпожа фон Карайон утвердительно кивнула, и тетя с племянницей двинулись в указанном направлении. При каждом их шаге с бурой вспаханной земли взлетали жаворонки, свившие гнезда в бороздах еще до того, как взошли хлеба; дальше до самой кладбищенской стены шла уже невозделанная земля, на которой, кроме полоски чахлого дерна, имелся только воронкообразный прудик, где музицировала чета жерлянок, по берегу этой лужи рос высокий камыш.
- Смотри-ка, Виктуар, это камыш!
- Да, тетушка.
- Можешь себе представить, ma chere[17], в пору моей молодости камышинки употребляли в качестве ночников, когда нездоровилось или просто не спалось, и представь себе, они отлично плавали в стаканчике.
