- Скажите-ка, Фриц, какого мнения придерживается фирма Сала Тароне относительно майского пунша?
- Наилучшего, сударь.
- Но на дворе еще только апрель, а я, хоть и сторонник суррогатов, терпеть не могу тонкинских бобов. Им место в табакерке с нюхательным табаком, а не в майском пунше. Понятно?
- Так точно, господин Зандер.
- Хорошо. Значит, майская травка - ясменник. И долго не держите. Ясменник не настой из ромашки. Зелень не спеша польете мозельским, ну, скажем, цельтингером или браунебергером, этого достаточно. Апельсинные дольки - разве что как орнамент. Переложишь две-три, и на тебе - головная боль. Да смотрите, чтобы не пересластить. Еще дадите нам клико экстра. Экстра, запомните! Лучшее всегда лучше.
С заказом было покончено, и не прошло и десяти минут, как на столе появился пунш, на поверхности которого плавало всего три или четыре листочка ясменника - вполне достаточно для подтверждения, что это настоящий майский пунш.
- Хорошо, Фриц, молодец! Иной раз пунш как ряской затянут. Это ужасно. Похоже, что мы останемся друзьями. Ну, а теперь зеленые бокалы!
- Зеленые? - засмеялся Альвенслебен.
- Да, я знаю, что тут можно возразить, любезный Альвенслебен, отлично знаю. Право же, этот вопрос давно меня мучает наряду с теми сомнениями, которые, хотим мы того или не хотим, тащатся за нами через всю жизнь. Цвет вина, конечно, пропадет, но его сменит цвет весны и сообщит праздничный колорит всему окружающему. По-моему, это важнее. Еда и питье, если они не служат удовлетворению простой жизненной потребности, должны мало-помалу, превратиться в символическое действо; мне приятно думать о позднем средневековье, когда серебряные блюда и вазы значили больше, чем сама трапеза.
- Вам очень к лицу эти рассуждения, Зандер,- смеясь, сказал Бюлов.- И все-таки я благодарю бога за то, что мне не приходится оплачивать ваших каплунов.
- В конце концов вы все-таки их оплачиваете.
- Ах, я впервые обнаруживаю, что вы благодарный издатель. Ваше здоровье… Но бог ты мой, из люка лезет долговязый Ноштиц! Смотрите, Зандер, ему, кажется, конца не будет…
Это и впрямь был Ноштиц; пройдя через потайной вход, он теперь, спотыкаясь, вылезал из погреба. Ноштиц из жандармского полка, самый высокий лейтенант в армии, хотя и саксонец родом, благодаря своим шести футам и трем дюймам роста был без особых возражений зачислен в аристократический жандармский полк и довольно быстро сумел подавить в начальстве остатки антагонизма. Отважный наездник и не менее отважный ловелас, всегда по уши в долгах, он стал любимцем полка, таким любимцем, что принц, не кто-нибудь, а сам принц Луи, по случаю прошлогодней мобилизации испросил разрешения взять его себе в адъютанты.
