Снаряд, воя как душа грешника в аду, пролетел над ними пригнувшихся солдат резерва. Он разорвался в роще и взметнул алое пламя и бурую землю. Хлынул ливень из сосновой хвои.
Пули начали свистеть среди ветвей, вонзались в стволы. Сыпались сучки и листья. Как будто по деревьям гуляли тысячи незримых топориков. Люди все время наклоняли головы, прижимались к земле.
Ротный лейтенант был ранен в руку. Он так забористо выругался, что по цепи солдат пронесся нервный смешок. Грубая брань вернула их, желторотых, к повседневности. Они с облегчением перевели дух. Словно лейтенант дома стукнул себя молотком по пальцам.
Он держал руку на весу, чтобы не закапать кровью штаны.
Ротный капитан, сунув шпагу под мышку, вынул носовой платок и начал перевязывать руку лейтенанту. При этом они спорили, как правильнее накладывать повязку.
Боевое знамя вдали яростно задергалось. Оно как будто хотело сбросить с себя какую-то непомерную тяжесть. Горизонтальные языки пламени прорезали клубящийся дым.
Вынырнув оттуда, по полю помчались солдаты. С каждой секундой их становилось все больше - очевидно, бежала целая воинская часть. Знамя поникло, как сраженное насмерть. Его падение было словно жест отчаяния.
За дымовой стеной раздались исступленные крики. Набросок в серо-алых тонах превратился в отчетливую картину: толпа, которая беспорядочно несется, как табун необъезженных коней.
Полки ветеранов на флангах 304-го немедля начали глумиться над беглецами. Страстный напев пуль и адский вой снарядов переплелись с пронзительными свистками и обрывками издевательских советов, куда лучше всего спрятаться.
Но у новичков дыхание сперло от ужаса. «Ой, Господи! - прошептал кто-то над ухом юноши.- Полк Сондерса разбит!» Они отползли, припадая к земле, как будто боялись, что их снесет стремниной.
Юноша скользнул взглядом по синим цепям однополчан. Лица товарищей, видные ему в профиль, застыли, сделались каменно-непроницаемы. Ему запомнилось, что сержант-знаменосец стоял, широко расставив ноги, будто опасаясь, что его начнут валить на землю.
На фланг накатила новая волна бегущих. Как беспомощные щепки, захваченные водоворотом, мелькали фигуры офицеров. Они били шпагами плашмя всех, до кого могли дотянуться, молотили свободными руками по головам и ругались при этом как ломовые извозчики.
Какой-то офицер, ехавший верхом, пришел в ярость, точно раскапризничавшийся мальчишка. Свое возмущение он выражал головой, руками, ногами.
