Хотя, по правде сказать, обижаться ей было не на что. Эдвард с самого начала объяснил ей, что вынужден пойти на обман, для того чтобы получить работу. Джина понимала, что сама создала проблему, от которой сейчас и страдала. Если бы она мыслила практически, обеими руками ухватилась бы за последнее предложение Эдварда, потому что это решало проблему оплаты лечения ее матери. Но, к сожалению, там, где дело касалось Эдварда Хартли, Джина не могла быть расчетливой. Когда она находилась рядом с ним, ей хотелось получить от него нечто другое, не поддающееся ни цифрам, ни трезвому расчету. Она настолько была увлечена им, что порой это даже пугало ее. Безответная похоть, вот что это такое, сказала себе Джина, попробовав взглянуть на свои терзания с иронией. Эдвард заверил, что не собирается набрасываться на нее, если они окажутся в одной спальне. Вот уж этого – лежать с ним рядом ночью, словно с истуканом, – она точно не желала себе. Это было бы оскорбительно для ее женского самолюбия.
Но как Джина ни нуждалась в деньгах, а твердо решила отказать Эдварду. По ее разумению, согласиться было ниже ее достоинства.
Утром посыльный принес цветы – целую охапку белых маргариток и красных роз. Никакой сопроводительной карточки при них не было, но на коробке шариковой ручкой была написана фамилия Эдварда.
Этот знак внимания тронул Джину. И заставил снова вернуться к обдумыванию соблазнительного предложения.
Когда Эдвард приехал с работы и зашел в сад, он застал Джину сидящей около пустого бассейна. Она о чем-то сосредоточенно думала.
Последние лучи предзакатного солнца золотили ее волосы. На ней были широкие рабочие брюки и черная футболка, плотно обтягивавшая грудь и тонкую талию. У Эдварда участился пульс.
Он разозлился на себя за то, что обратил внимание на прелести Джины. Оправдывало его лишь то, что Джина была слишком привлекательной. Услышав шаги, она обернулась.
– Привет! – поздоровался Эдвард и, увидев водяной каскад, похвалил: – Очень мило.
– Спасибо. Я сделала так, как вы решили с Россом.
Джина скользнула взглядом по его фигуре. На Эдварде был костюм, который делал его неотразимым. Чтобы подавить растущее возбуждение, Джина отвернулась и притворилась, что работает.
– Спасибо за цветы, – тихо проговорила она, не поднимая головы.
– Боюсь, это все равно что послать конфеты владельцу кондитерского магазина. – Эдвард смущенно улыбнулся. – Я хочу, чтобы вы знали: у меня и в мыслях не было оскорбить вас или подумать что-то непристойное или аморальное. – Он присел рядом с ней на корточки. – Мне действительно очень жаль, что вы восприняли это таким образом.
