– Мне очень жаль, Эдвард. Представляю, что вам пришлось пережить.
– Да, это было нелегкое время для нас обоих, – признал он, тронутый неподдельным состраданием, отразившимся в фиолетово-голубых глазах.
Джина интуитивно почувствовала, что за ровным, без всяких эмоций тоном Эдварда скрывается море переживаний. Ей хотелось узнать, пережил ли он свою любовь к Памеле. Этот вопрос вертелся у нее на кончике языка, но Джина удержалась от того, чтобы задать его, сказав себе: любит он свою бывшую жену или уже нет, меня это не должно интересовать.
Эдвард взглянул на часы и заторопился.
– Я, пожалуй, пойду. Хотя Энн и ночует сегодня, я не люблю оставлять Кэролайн на ночь.
Джина проводила его до двери, сожалея, что он не может задержаться подольше.
– Как вы смотрите на то, чтобы пообедать со мной завтра? – неожиданно спросил Эдвард. – Своего рода благодарность за сегодняшний вечер, – добавил он, глядя ей в глаза.
Джине до боли хотелось принять приглашение, но по причинам, не имеющим никакого отношения к «благодарности за вечер». Однако она с сожалением покачала головой.
– Вам нет нужды благодарить меня. Я интересно провела время.
Эдвард, неприятно удивленный отказом, помрачнел, но рука его – будто сама собой – поднялась и дотронулась до щеки Джины.
– Может, я смогу уговорить вас?
Джина почувствовала, как участилось сердцебиение. От Эдварда Хартли исходило слишком много противоречивых сигналов. То он дает ей понять, что их отношения строго платонические, деловые, то смотрит так, словно сходит по ней с ума. Прикосновение тыльной стороны его ладони было легчайшим, но всколыхнуло в Джине океан эмоций, которые были весьма далеки от платонических.
– Я знаю один ресторанчик, где готовят великолепные воскресные обеды. Мы с Кэролайн будем очень рады, если вы составите нам компанию.
Упоминание о малышке склонило чашу весов в пользу обеда. Во всяком случае, Джина убедила себя в этом. Она согласно кивнула.
– Чудесно! Я заеду за вами в час дня, – обрадовано пообещал Эдвард.
И уже в следующее мгновение его губы скользнули по губам Джины. Мимолетный поцелуй, флюиды, идущие от Эдварда, снова повергли Джину в смятение. Она предпринимала отчаянные попытки сохранить ясность ума.
– До завтра, – шепнул Эдвард.
– До завтра, – эхом отозвалась Джина.
Эдвард снова поцеловал ее, на этот раз более уверенно. Его требовательный поцелуй был полон чувственности, которая передалась и Джине, пропитав ее сладким дурманом. Эдвард не ласкал ее, хотя она и очень хотела этого.
