Но действительно ли его слез желала она? Не ласки ли она хотела? С прошлой ночи — а может быть, даже с того самого момента, как он вошел вчера в отель «Фипатрик». Может быть, подсознательно, — даже раньше.
Его руки соскользнули с ее лица, пальцы зарылись в шелковую глубину волос, словно он искал там тепло и уют. Она почувствовала, как его язык проникает в ее рот. Почувствовала на своих губах его губы, такие горячие и твердые, словно он хотел поглотить ее целиком.
И внезапно Энджел поняла, что она сама, отбросив все сомнения, страстно целует его, поднимается на цыпочки, чтобы обвить руками его шею, а он склоняется к ней и прижимается, с благодарностью и голодной страстью.
Он не сказал ни слова, но его искусные ласки и без слов говорили, что именно ему и было нужно. Снова и снова он целовал ее, а Энджел содрогалась от удовольствия, ее веки плотно сомкнулись, она неистово впилась ногтями в его плечи, хотя ни одни из них не замечал этого.
Она никогда не получала такого удовольствия от своего тела, как сейчас. Великий Бог! Ничего подобного. Она совсем не протестовала, когда его руки проскользнули под ее свитер, чтобы обнять ее свободную от бюстгальтера грудь. Ее кровь пела в порыве неистовой радости, и она чувствовала, как тяжело он дышал, когда прикасался к этим гладким, обнаженным холмикам, а ее соски словно тянулись навстречу его ладоням, как будто только этого и ждали.
Его другая рука в этот момент гладила бедра Энджел, заставляя ее тело извиваться в непреодолимом желании. Желании его. Она почувствовала, как он расстегивает молнию на ее джинсах, слышала, как трещит, сопротивляясь, джинсовая ткань, пока он стягивал их с ее бедер. За джинсами последовали трусики, и кончик его пальца коснулся самого интимного. Незнакомое ощущение потрясло Энджел.
Он упал на кровать и прижал ее к себе, в то же время нетерпеливо сбрасывая свои джинсы и сдергивая свитер, который надел всего несколько минут назад…
— Д-дверь! — запинаясь, проговорила она.
— Ммм? — Он посмотрел на нее ничего не видящими глазами, захлебываясь в темном бушующем море чувств.
Энджел еще смогла, пока он снимал свитер, взглянуть, закрыла ли она за ними дверь, и с облегчением вздохнула: дверь она закрыла.
Обнаженная, Энджел затрепетала всем телом, когда Роури притянул ее к себе. Его сильные ноги переплелись с ее ногами, его грудь, поросшая жесткими волосами, касалась ее груди. Свежее, чистое чувство разливалось в ней, когда их нагие тела соприкасались, она стонала от удовольствия, почти не веря, что все это действительно происходит с ней. О! Это было так хорошо! Даже когда Роури всего лишь жадно проводил кончиками пальцев по ее обнаженному телу, исследуя его с чувственной доскональностью, а она беспомощно лежала под ним, изнемогая от наслаждения… Ее тихие стоны, казалось, возбуждали его еще больше. А она открывалась ему навстречу, удивляясь тому, как в руках Роури рождалась другая Энджел Мандельсон.
