Энджел ответила на его пристальный взгляд и сразу заметила, как внезапно расслабились его напряженные плечи. Он понял, что она собиралась сделать! Неужели ее намерения так прозрачны? Или это он необычайно восприимчив?
Ее голос звучал очень мягко и немного печально:
— А, мы ведь еще не решили, как его назвать…
За окнами машины мелькала разноцветная зелень. В старинной песне пелось, что в ирландских холмах есть сорок оттенков зеленого, но Энджел могла насчитать все сто.
То там, то здесь попадались коттеджи из серого камня, и казалось, что они сливаются с небом. Был холодный и сумрачный день. Они не встретили на улице ни одного человека, посмевшего бороться с порывами ветра. Энджел дрожала, хотя в машине работал обогреватель.
Она неотрывно смотрела перед собой, думая о том, что ожидало ее впереди. Роури был очень молчалив с тех пор, как они выехали из отеля миссис Фипатрик, и Энджел догадывалась, что горе снова одолело его теперь, когда он сделал то, зачем приезжал в Ирландию.
Но горе не захлестывало его сплошным потоком. Оно накатывало волнами, то маленькими, то огромными, которые накрывают с головой.
Сейчас, взглянув на него, Энджел увидела жесткую маску, которая сковала его лицо. Большая волна, подумала она.
Энджел упаковала свои вещи в полчаса, не видя смысла в том, чтобы оставаться здесь еще на день. Она предвидела, что налаживать новые отношения с ребенком и с Роури будет непросто. Особенно на глазах того общества, в котором она жила последние полтора года. Опять ее жизнь словно выставлялась на всеобщее обозрение!
Итак, сопровождаемая благословением миссис Фипатрик, она оставила отель, в котором жила с тех пор, как рухнул ее брак, и согласилась на работу в Англии, поддавшись обаянию человека, который, без сомнения, умел убеждать. Она ехала в Англию, и мысль о том, не придется ли потом всю жизнь сожалеть о столь скоропалительном решении, не оставляла ее всю дорогу.
Энджел даже не позвонила своей маме, хотя ей хотелось это сделать. Но не было уверенности, что мать придет в восторг от решения дочери возобновить близкие отношения с семейством Мандельсонов.
Ее семье с самого начала совсем не нравился Чад. Мама выражала недовольство тем, что у него слишком вялое рукопожатие и он избегает смотреть в лицо. Кто обвинил бы их, если бы они так же отнеслись и к Роури? Энджел не сомневалась, что стоит ей позвонить, как она услышит целую проповедь: нельзя снова лететь на огонь, как мотылек, и тому подобное. Нет, она была не в состоянии все это выслушивать. Не сегодня.
