Не сомневаюсь. И найдут, это вопрос нескольких часов.
На нас смотрит какая-то леди.
Вижу.
Не отрываясь.
Да.
Надо бежать?
Нет. Она идет к нам. Если бы она была одной из них, то не действовала бы так открыто.
Это массивная женщина с массивной прической, несколькими массивными пакетами и очень массивным ртом, растянутым в сладкую улыбочку.
— Извините, откуда у вас такая великолепная собака?
Исключительно умная женщина. Обращайся с ней почтительно.
Замолчи и не лезь со своими мыслями. Еще не хватало, чтобы нас допрашивала дура-собачница.
— Да вот взял в приюте для бездомных животных.
— Нет, не может быть! Моя свояченица дрессирует собак, мы с ней ходили на выставки. Я уж думала, все породы знаю. Но такого никогда не видела. Он у вас кто?
— Просто большая дворняга, — говорю. — Свалка собачьих генов.
Как ты смеешь оскорблять моих предков?!
— Вы уверены? Вид у него чистопородный.
— Чистокровный дворянин, — отвечаю. — Наполовину датский дог, наполовину ньюфаундленд, наполовину носорог. А линяет, как ангорский кролик.
Она смеется:
— И выкупать его не мешало бы.
Ты прав. Она идиотка. Прогони ее.
— Он всегда так воняет. Сегодня еще ничего.
— Купите ему ошейник и поводок, а то оштрафуют. Сейчас с этим строго. Можно, я его поглажу?
Даже и не думай!
— Давайте. Он обожает, когда ему чешут за ушами. Скребите сильнее, не стесняйтесь.
Я откушу ей руку по локоть.
Она скребет Джиско за ушами, слышно, как скрежещут ногти.
— Какой славненький песик!
Убери ее от меня, пока я не прокусил ей сонную артерию.
И тут я внезапно чувствую, как по спине бежит холодок. Черный автофургон. Едет по другой стороне Бродвея. Тонированные окна. Внутри ничего не видно. Но я чувствую, что фургон ищет меня. Прячусь за женщину, пытаюсь ею заслониться.
Джиско, фургон!
Знаю.
Джиско льнет к собачнице. Только что не лижет ей коленки. За ее сумками его не видно.
Тут происходит странная вещь. У меня в голове возникает четкая картинка. Медленно идут люди. Едут машины. Черный фургон. Он испускает вязкие ленты света, они тянутся ко всем прохожим. Вроде рентгена.
Две ленты света направляются к нам с Джиско. Не увернуться. Нас найдут. От этого не спрячешься.
Левую руку начинает покалывать, а потом припекать. Гляжу вниз. Часы испускают голубоватое сияние. Два световых щупальца достают до нас, и голубоватое сияние их отражает. Фургон едет дальше по Бродвею.
Я не совсем понимаю, что произошло, но мне кажется, что отцовские часы нас только что спасли.
