Одной
пробирки
джамайской
комарихе
оказалось
мало. Она
достала еще
иголку и
долбанула
мне в палец. Я
от иголок
всегда
дергаюсь. Не
сдержался и
сейчас. Эта
кровь была
покрасивее,
алая.
Насосавшись, комариха
молча села
заполнять
бумаги.
— Это
все?
— Да. —
Ямайка
шмыгнула
носом и
отвернулась.
Я вышел
и вернулся
обратно в
приемную.
Никто мне об
этом не
сказал. Анонимный
сервис был
еще и
молчаливым.
Но я знал, что
нужно сидеть
и ждать
результата. В
каких-то
других
местах,
может, в
параллельных
слоях, СПИД
тестировали
простым
взятием мазка
изо рта. Эта
государственная
контора хотела
крови, и она
ее получала.
Мои размышления
прервала
таиландка в
зеленой медицинской
робе.
— Трити
мити, —
сказала она.
Никто не
реагировал.
— Трити
мити. Трити
мити.
На моем
номерке было,
вроде, «трити»
в начале, потом
семь. Я
подошел к
ней.
Таиландка
посмотрела
на номер и
увела меня в темные
закоулки
коридоров.
Я пошел
по узкому
проходу.
Мысли о
девках стучали
в черепную
коробку.
Наконец,
таиландка
передала
меня
китаянке,
сидевшей в
одной из
клеточек, за
покрытым
серым
пластиком столом.
При более
близком
рассмотрении,
она
оказалась испанкой.
Латина была
веселая, как
и черный мужик
на первом
этаже. Она
разве что не
подмигивала.
— А ты
чего на СПИД
проверяешься?
— вдруг спросила
она. Я
перетрухал.
—
Герлфренд
попросила.
— Ты ведь
с мужиками не
спишь?
— Нет.
— Так
тебе здесь
нечего делать.
— Да?
— Да.
Я
волновался
все сильнее.
Сердце
подлезло под
кадык и
стучало в
шее. Латина
заметила, что
я слегка не в
себе.
— Ох, что
же это я. У
тебя все в
порядке.
Горло
отпустило, и
легкое тепло
раскатилось
по моим
сосудам, аж
глазки
посоловели.
Я вышел
на улицу.
Стало тепло и
ясно. Солнце нежно
светило и
бросало на
мои плечи
ласковую
температуру.
Я проверил
трубу. На
экране
выскочило
три
пропущенных
сообщения от Лоры.
Я набрал ее.
— Все в
порядке,
приезжай без
трусов.
— Дурак.
— Когда
ты сама-то
проверишься?
Я только что
все сделал.
Чист как
слеза.
Лора
плакала.
— Ты не
понимаешь, не
понимаешь. Я
не могу такое
позволить. Я
доктор наук.
У меня своя
лаборатория,
я издаю
книжки. Я не
могу
позволить
такие вещи.
(«Лучше
бы куст
постригла да
зубы
выровняла», —
подумал я).
— Ладно,
завтра я тебя
заберу.
— Нет. Я
не могу. Ты не
понимаешь.
Все же,
кое-что я
пытался
понять. Через
пару дней я
привез ее к
себе. Пытаясь
разобраться,
что же у нее
там с
запахом, я
состриг ее
куст с трех
попыток. Два
раза она
убегала из
ванной.
Помыть себя
она не дала,
долго
плескалась в
душе, а потом
и мне не дала.
Аргументация
у нее была
железная.
