— Насколько я слышал, в последнее время в Нью-Салем-Хай имели место некоторые беспорядки, — говорил новый директор, внимательно осматривая ряды школьников. Кэсси показалось, он пытается запомнить каждое лицо. — Но хочу вас обрадовать, этому пришел конец. Несчастные случаи, пугавшие всю округу, остались в прошлом. Начнем все с чистого листа.
«Под „беспорядками" он подразумевает двух мертвых школьников и директора, — думала Кэсси. — Ну, поскольку всех троих убил ты, то тебе и решать, когда объявлять конец „беспорядкам"». И все же она никак не могла взять в толк, как Черному Джону удалось устроить убийства, находясь в могиле. «Неужели темная энергия сотворила это без него?» — недоумевала Кэсси. Она хотела было поделиться волнующим ее вопросом с Сюзан, Ником или… «с Шоном», — подсказал неугомонный мозг, но просто не смогла отвлечься от человека на сцене.
— Есть мнение, что отношение предыдущей администрации школы к дисциплине было слишком мягким. Политика, скажем так, вседозволенности, которая, разумеется, была направлена лишь на благо учеников. — Директор посмотрел в сторону учителей, выстроившихся вдоль стены, будто намекая, что знает, как бы они скорее всего охарактеризовали эту политику, но не собирается плохо говорить о мертвых. — В школе допускались некоторые вещи, которые наносили ущерб не только отдельным ученикам, но и всей системе образования в целом. Некоторые группы школьников находились в привилегированном положении.
«О чем он? — недоумевала Кэсси. — Говорит как политик: много красивых слов, начисто лишенных смысла». Но внутри нее что-то сжималось от страха.
— Что ж, политика изменилась, и я надеюсь, что, в конце концов, большинству из вас перемены придутся по сердцу. Теперь у этой лодки новый рулевой, — и он одарил аудиторию легкой улыбкой самоуверенного скромника, преуменьшающего свою реальную значимость.
Потом он вновь заговорил. Впоследствии Кэсси неоднократно пыталась восстановить предмет его выступления, но не могла, зато его голос — глубокий, властный, приказывающий — она запомнила навсегда. Его речь пестрила громкими словами, типа:
«строгая, но справедливая любовь», «дисциплина, как в добрые старые времена», «наказание под стать преступлению» и т. д. Она чувствовала меняющуюся реакцию зала: темненькая — темная — непроглядная; среди школьников что-то росло и набухало. Это пугало Кэсси едва ли не больше, чем сам мэтр на сцене; казалось, он подкармливает и культивирует в учениках какую-то жуткую энергию. Им бы возненавидеть его, а они, наоборот, слушали нового директора, раскрыв рты.
