– Рышар хотел осчастливить людей. И он это сделал. Правда, путь, этот клятый путь, который он выбрал… но осчастливить большинство иным способом, пожалуй, не удалось бы, а сотворение миров – это, как и политика, искусство возможного. Что же до меньшинства, того самого, которое всегда идёт не в ногу и выбирает все стороны разом – меньшинству этому счастье по единому шаблону вообще не светит. Оно ценит удовольствие не настолько высоко, чтобы обожраться им до полного обалдения и утраты жизненных интересов…
– Погоди! – если бы не дисциплинирующее присутствие Ари, Клаус наверняка вскочил бы и заметался по комнатке этаким шариком от пинг-понга (чего за ним вообще-то не водилось). – Погоди! Кем вообще был Рышар? Богом?
– Рабочий термин, который использовался в его среде – вэ-мейкер.
– Это, кажется, из английского?
– Да. "Мейкер" – дословно "делатель". Как Kingmaker, как movie-maker, как "Pagemaker". А вэ представляет собой сокращение от world, то есть "мир"… в самом широком смысле этого слова. Точнее всего перевести термин вэ-мейкер можно, если использовать греческое слово демиург, но перевод всё равно был бы недостаточно точным. Демиург – фигура неустранимо эпическая, на ней, как ни на какой иной, лежит отсвет божественности… и тень непомерной, нечеловеческой ответственности. А вэ-мейкер – это профессия. Вполне человеческая, должна заметить. И являющаяся, по большому счёту, частью шоу-бизнеса.
– Значит, Рышар был всё-таки человеком?
– Да. С маленькой поправкой: человеком, способным творить подлинные чудеса, человеком, умеющим перекраивать миры. И даже в прямом, исконном смысле слова создавать их.
Впервые за долгое время ожила Ари.
– Зачем ему был нужен этот ваш анкавер? – спросила она.
– Редко, но метко, – одобрительно кивнула Наставница. – Для того, чтобы ответить, надо знать предысторию его родного мира. Долгое время предки и соотечественники Рышара шли тем же самым путём, что и мы в эпоху преданкавера. То есть развивали технологии. И когда они, технологии (в первую очередь компьютерные и коммуникационные) развились в достаточной степени, к ним снизошли некие калмы. Чужаки-телепаты, имеющие нечеловеческое обличье и нечеловеческое мышление. И мир Рышара изменился, приняв новую технологию.
– Это был их собственный анкавер? – рискнул Клаус.
– Вполне возможно. Доказательств нет – ни pro, ни contra. Но очень похоже, очень… – Анжи потёрла подбородок, встряхнулась. – Итак, мир Рышара получил трансферт. Вы оба им уже пользовались в той или иной форме. Мы называем это саркофагом странников. А сам Рышар вошёл в немногочисленную группу людей, которые занялись подбором программ параметров для трансферта. Вроде бы ничего необычного, просто бизнес… но, как вскоре выяснилось, не совсем. Потому что помимо крепких профессионалов в среде вэ-мейкинга выделилась прослойка из немногочисленных художников, истинных творцов, способных перешагнуть тонкую грань между копированием и созданием, между умножением числа доступных миров и расширением спектра сущ-но-стей, из которых состоит реальность. Большинство вэ-мейкеров были обычными профи и ваяли косметически улучшенные версии действительности; меньшинство – то самое, желающее странного – творило новую действительность. Миры на заказ. Рышар был из последних.
