— Я все видела, — отозвалась Вера. — Ты как? Ты же ранен.
— Да, попортил он меня изрядно.
— Но вы же так просто не умираете, верно? Я помню тело Лекса. Ты же не умрешь?
— Не должен. Но желательно стянуть края ран.
— Поедем сейчас ко мне домой. Больше не знаю куда. Он ведь не найдет нас там?
— Ему тоже нужно время, чтобы восстановиться. Мы его все же покромсали малость.
— Ты стрелял в упор… я всадила в него полобоймы… его раны… Это что-то невообразимое.
— Надо добраться до твоего дома поскорее. Чтобы полностью восстановиться, мне понадобится немного вздремнуть. А потом я тебе расскажу все…
Упругие колючие струи воды гуляли по телу, расслабляя и умиротворяя. Вера подставила под душ лицо, провела ладонью по мокрым волосам. Родная ванна, такая уютная, такая теплая, разгоняла тревожные мысли без остатка, словно ничего с девушкой и не происходило, словно жизнь шла своим чередом. И она была рада этой пустоте в голове. Во всяком случае, реветь она больше не могла да и не хотела.
Вера сладко потянулась, вдохнула горячий пар. Вокруг пахло чистотой, свежестью и жасминовым мылом.
— Послушай, я тут подумал… — вдруг услышала она голос от двери.
Не сразу сообразив, Вера сначала протерла глаза и только потом вспомнила, что не задернула штору и сейчас стоит перед Грассатором во всей красе.
— Ничего, что я тут слегка не одета? — буркнула она, юркнув за шторку.
— Ничего страшного.
— А, ну замечательно, а то я уж испугалась, мало ли…
— Я тут хотел…
— Выйди, черт побери!
Грасс криво усмехнулся:
— Как же вы любите носиться со всеми этими условностями.
— Знаешь что, я бы предпочла не показывать свои «условности» каждому встречному мужику, так что — будь любезен…
— Я подожду снаружи.
— Спасибо!
Закончив принимать душ, она накинула халат и вышла, при этом стараясь сохранять на лице злое выражение.
Грассатор лежал на диване в одних джинсах и листал какой-то журнальчик. Бинты, которыми она его обмотала, чтобы стянуть края ран, оставались по-прежнему белоснежными. Ни капли крови.
Вера отметила, насколько хорошо он сложен. Нет, не гора мышц а-ля «мужик с картинки», лишь здоровье и сила. Словно оживший Давид руки Микеланджело, разве что физиономия помужественнее.
— Ты как? — спросила она, присаживаясь на кресло с чашкой кофе в руках.
— Теперь уже лучше.
— И как вам такое удается? Вас чуть ли не потрошат, а через несколько часов — все в порядке.
Грассатор отложил журнал. Долго смотрел на Веру. Наконец заговорил. Быстро, словно хотел сбить ее с толку потоком информации:
