Не в силах больше выносить наслаждение, Сэм прогнулась и застонала, с облегчением, почувствовав, как прижалось к ней тело Вере. Она вцепилась руками в плечи возлюбленного, и он понес их обоих все выше и выше…
* * *
Сэм медленно поднималась из глубин долгого сна. Она чувствовала себя отдохнувшей и почти невесомой, в то же время ощущая сладкую тяжесть, словно эхо удовольствия накрывавшую ее невидимым покрывалом. Она еще никогда в жизни не чувствовала себя более счастливой и более ранимой одновременно. Ее отношения с Вере балансировали на остром краю эмоций, их высоты и пропасти были одинаково достижимы для нее. Одной улыбкой он мог поднять ее в заоблачные выси и одним словом повергнуть в бездны отчаяния.
Вере!
Он сидел на краю постели полностью одетый, но с еще непокрытой головой. Ее тело все еще сохраняло аромат их близости, и запах его свежевымытой кожи, казалось, отделял его от нее.
— Это не может так дальше продолжаться. Для правителя Дхурана такое поведение недопустимо.
Его жесткие слова погрузили Сэм в темноту отчаяния. Должно быть, ей сейчас придется услышать о своем увольнении, подумала она обреченно.
Девушке хотелось возразить, но что она могла сказать? Сколько бы они это ни отрицали, было очевидно, что чувственное притяжение между ними слишком сильно, чтобы противостоять ему.
— Я не хочу прокрадываться в твою палатку под покровом темноты, а потом, словно вор, исчезать перед наступлением рассвета. Вместо этого я хотел бы, чтобы ты стала моей официальной любовницей. Ты вернешься со мной в Дхуран, где у тебя будут свои апартаменты в королевском дворце. Твой статус будет всеми признан. В глазах наших людей это большая честь — быть любовницей правителя. Ты будешь делить со мной мою жизнь и мою постель до тех пор, пока мы будем продолжать желать друг друга, и ни один человек не позволит себе осуждать наши отношения.
— Ты хочешь, чтобы я стала твоей любовницей? — Сэм с трудом улавливала, о чем он говорит, хотя и чувствовала, как мгновенно возникшая внутри нее пустота начала медленно наполняться болью.
Его любовницей. Как холодно это прозвучало — союз исключительно для секса, без любви и без каких-либо особых эмоций. Не было и попытки уверить ее, что, хотя его положение не позволяет ему жениться на ней, он считает важным, чтобы она знала о его любви…
— Кажется, это вполне разумное решение ситуации, которая, как мы оба знаем, становится уже неприемлемой.
Ей нужно было просто повернуться и уйти — нет, убежать, как говорила ей ее гордость. Но как бы она чувствовала себя после этого? Как бы она чувствовала себя дома в Англии, зная, что могла остаться с ним? Была бы ей опорой ее гордость, когда она лежала бы ночью без сна, думая о нем?
