— Извини меня за то, что злился, — сказал он наконец, взяв ее за руку. Они вдвоем сидели у окна, восхищаясь открывавшимся видом.
— А почему ты так злился? — с любопытством спросила Эстер, глядя на пальцы, гладящие ее руку.
— Наверное, потому что я слишком много о себе думаю. Меня обескуражило то, что ты ни на секунду не вспомнила обо мне, когда искала желающих пойти на концерт. С другой стороны, я ценю откровенность. Я хотел бы, чтобы мы были друзьями, честными друг с другом всегда.
Она искоса взглянула на него.
— Меня бы не выбрали судьей, если бы сомневались в том, что я человек честный. Хотя совершенных людей нет.
Он улыбнулся.
— Это правда.
— А ты, Патрик? Ты всегда честен? И никогда не говоришь неправды?
— Ну, конечно, если ты спросишь, нравится ли мне твое платье; или твоя прическа, я могу сказать неправду, чтобы не расстроить тебя. Но если дело касается чего-нибудь важного, я не пытаюсь приукрасить правду.
— Ты довольно-таки откровенно высказался насчет черного платья!
— Это совсем другое дело.
Через некоторое время они вышли на улицу. Вечер был тихий. Сияла луна, на горизонте еще видны были отблески солнца, но уже загорались звезды. Эстер глубоко вдыхала воздух, неспешно идя рядом с Патриком к машине.
— Фантастически романтичное место!
— Да, — сказал он, довольный собой. — Как ты думаешь, зачем я привез тебя сюда?
Эстер рассмеялась:
— Пытаешься смягчить мое сердце?
— Точно, — нимало не смущаясь, подтвердил Патрик. — Я делаю все, что только в моих силах, чтобы завоевать твое расположение: покупаю мебель в твоем магазине, пытаюсь произвести приятное впечатление на твоих родственников, Дэвида, по крайней мере. И, — добавил он, и его голос стал глубже, — мне как-то удается держаться на расстоянии от тебя, хотя ты прекрасно знаешь, чего мне хочется. Будучи человеком честным, предупреждаю тебя — иду на тебя войной.
Они остановились у машины, в тени нависшего над ними дерева.
— Чего же ты хочешь добиться?
— Победы, — выпалил Патрик, обнял ее и поцеловал.
Эстер замерла в его объятиях, не отвечая на поцелуй. Где-то глубоко внутри она почувствовала пробуждение долго дремавшего в ней ответного чувства. Помимо собственной воли она прижалась к Патрику, ее губы приоткрылись. Дрожь пробежала по его телу. Он задышал быстрее, дыхание Эстер тоже участилось. Патрик прижал ее крепче. Но тут из гостиницы вышла группа отъезжающих, и очарование момента исчезло.
У Патрика вырвался тяжелый вздох, и он с явной неохотой выпустил Эстер. Отперев ключом дверцу машины, он подсадил ее, немного дольше, чем надо, задержав руки на ее талии, и заглянул ей в глаза:
