— А, — лукаво сказала Наоми. — Но Мейган утверждает, что они всегда были тебе свойственны. Ты — бедствие, с которым глупо бороться, а можно лишь терпеть.
— Мейган, — заявил Бран, — слишком много болтает!
— Насколько я успела понять, — предупредила Наоми, — Мейган плохо не сделает.
— Кстати, она такого же мнения о тебе, — сообщил Бран. — Она будет очень скучать, когда ты уедешь. — Голос упал на октаву. — И я тоже.
Наоми сидела очень прямо, глаза ее затуманились, когда она посмотрела на портрет на мольберте.
— Я уверена, это не затянется. Когда к тебе вернется зрение, вернется и красавица Аллегра.
— Сомневаюсь. Она не любит «Гуал-э-Дрэг». Ей он кажется слишком уединенным. — Закрыв глаза, Бран опустил голову на спинку софы. — Аллегра — создание сугубо городское и не мыслит жизни без ночных клубов, театров и бесконечных завтраков с подружками.
— И как же ты с этим мирился?
— Никак. Она позировала для портрета в моей мастерской в Лондоне. Иногда, правда, ей удавалось затащить меня в театр или какой-нибудь ресторан, последний писк моды у ее окружения.
— Ты все еще любишь ее?
— Нет, а может, никогда и не любил. — Бран провел пальцем по руке Наоми. — Просто мы устраивали друг друга в постели. — Он повернул голову и открыл глаза так, что девушка непроизвольно вздрогнула. — Что-то в твоем тоне говорит о том, что ты Аллегру не одобряешь.
— Я не знакома с ней, но я действительно не одобряю женщин, ведущих подобный образ жизни. — Наоми хмуро взглянула на портрет. — Когда любишь кого-то, то уже не замечаешь, слеп он, покалечен, обезображен или еще что-нибудь. Бран удивленно поднял бровь.
— Наоми, какая страстность!
Девушка смутилась.
— Прошу прощения. Я влезла не в свое дело.
— Речь от самого сердца! Ты судишь по собственному опыту? — с любопытством спросил он.
— Если тебе интересно, оставил ли меня кто-то подобным образом, отвечаю «да».
— Но ведь ты наверняка не была слепой?
— Нет, конечно, нет. — Она безуспешно попыталась отнять у него руку. — Моя история слишком тривиальна. Просто я была достаточно глупа, чтобы жить с мужчиной, который сказал, что любит во мне личность, чувство юмора, даже ум, а затем подверг меня самому распространенному типу общественного унижения, оставив ради секретарши в фирме, где мы оба работали. А она презабавная штучка: этакая сплошная эрогенная зона и водопад волос. Ни ума, ни чувства юмора. Но даже Грег не может получить все. А я, видно, сошла с ума, раз выкладываю перед тобой эту историю, — сказала Наоми и кратко добавила: — Хватит наводить тоску.
