Послание к Римлянам | страница 36

Не успевает он продиктовать эти слова, как тут же чувствует их односторонность, будто он намерен все отдать и ничего не получить. Поэтому он немедленно поясняет (даже поправляет себя): …то есть утешиться с вами верою общею, вашею и моею (12). Ему известно, что христиане взаимно благословляют друг друга, и, даже будучи Апостолом, Павел не считает для себя унизительным принять это благословение. Счастлив современный миссионер, направляющийся в другую страну с такой открытостью и готовностью принимать, а не только отдавать, учиться, а не только учить, воодушевляться, а не только воодушевлять! И счастливо собрание, духовный наставник которого обладает таким смиренным сердцем!

Не хочу, братия, оставить вас в неведении, что я многократно намеревался придти к вам, — но встречал препятствия даже доныне… (13а). Но Павел умалчивает о том, что препятствовало ему Позже, в конце Послания, он все объяснит: евангелизация, проводимая им в Греции и ее окрестностях, еще не завершена (15:22 и дал.). Почему он и раньше стремился к встрече с ними? Теперь он приводит третью причину: «… чтобы иметь жатву среди вас»[95]. «Жатва» буквально означает «плод». Джон Мюррей в связи с этим справедливо замечает: «Здесь говорится о собирании плода, а не о принесении его»[96]. Другими словами, он надеется обратить некоторых в Риме, как и у прочих народов (13). Действительно, вполне естественно, что Апостол хочет собрать плод благовествования в столице языческого мира.

Теперь Апостол делает три выразительных заявления личного характера, свидетельствующих о его горячем желании проповедовать Благую весть в Риме:

стих 14: «Я должен… (ПНВ — «обязан»)

стих 15: «…я… готов…»

стих 16: «…я не стыжусь…»

Причина потрясающей силы этих слов состоит в том, что они прямо противоположны настроениям в современной церкви. Люди в наше время рассматривают евангелизм как нечто второстепенное и считают, что они делают одолжение Богу. Для Павла же это — обязанность. В наше время преобладающим настроением в обществе является пассивность и лень — у Павла же — страстность, энтузиазм. Наиболее честным из нас сегодня пришлось бы признаться, что мы стыдимся благовествования, Павел же, напротив, не стыдится.

Следует иметь в виду, что у Павла было не меньше причин, чем у нас, испытывать нежелание или смущение. Рим был символом имперской гордости и власти, и люди говорили о нем со страхом. Каждый человек мечтал посетить Рим хотя бы раз в жизни, чтобы увидеть и поразиться. Но кто был он, этот человек по имени Павел, стремившийся посетить столицу не как турист, но как евангелист, уверенный в том, что Рим нуждается в его благовестии? Было ли это безрассудством и самонадеянностью? Согласно традиционным представлениям, Павел был некрасив, мал ростом, с нависшим лбом, кривыми ногами, лысый, с крючкообразным носом, имел слабое зрение и не обладал ораторским даром