Он прошел мимо и отправился прямиком в ванную. Дита опомнилась — захлопнула и заперла дверь, бегом понеслась вслед за ним.
Васлав разделся и залез в душевую кабинку. Не зная, что в таких случаях нужно делать, Дита замерла напротив, сквозь прозрачную стенку уставившись на его грудь, где сбоку темнел порез, из которого сочилась кровь. Еще два, не такие глубокие пересекали ребра с другого бока. Самый маленький на левом плече.
Его порезали ножом! Хорошо, что от страха язык отнялся, Дита перевела глаза на лицо
Васлава и все вопросы сразу же застряли в горле, оставшись невысказанными. На его лице явно читалось такое откровенное предупреждение закрыть рот и не лезть, что Дита просто словно написанный огромным шрифтом плакат прочитала.
Но она должна была что-нибудь сделать! Как-то помочь!
Темные мрачные глаза Васлава замерли, остановившись на ее ногах. Он протянул руку и отодвинул дверь кабинки. Пахнуло горячей водой и не менее горячей кровью.
— Разденься и иди сюда, — глухо приказал Мэтр.
Дита не отрываясь смотрела на то, как медленно сочиться кровь из порезов. Не сразу сообразила ответить.
— Я… не могу. У меня месячные начались, — невпопад ответила она, пытаясь сообразить, что обычно делают с такими ранами.
Он сморщился так сильно, будто откусил пол лимона.
— Тогда свали отсюда! Не мельтешись. Иди вон!
Дита, не думая, подчинилась. В гостиной ее взгляд уперся в оставленную на диване книгу.
Дочитанную до середины, но если бы Диту спросили, о чем она, та и под страхом смертной казни бы ни вспомнила.
Васлава порезали ножом! Просто немыслимо! Хотя почему немыслимо? Они же на острове, так что это, наоборот, в порядке вещей. Но получается… получается, его могли убить? И он мог сегодня совсем не вернуться?
Ноги просто подкашивались. Убить. Значит, Дита окажется одна, безо всякой защиты. И тогда все вернется к тому, с чего началось в день прибытия на остров. Но разве ее пугает только то, что она останется без защиты? Смотря в пустой экран выключенного телевизора,
Дита вдруг ясно поняла, что это как раз последнее, чего она боится. Куда больше она боится… за него. Именно так. И не хочет остаться без его общества, пусть даже выраженного в грубых словах, в срывающемся от ярости голосе и пользовании ею, как одной из своих многочисленных шлюх. Пусть даже в таком виде. Чего уж говорить об его объятиях и поцелуях…
— Нет, этого гада не так-то просто убить, — жестко повторила Дита вслух, пытаясь прийти в себя. Действительно помогло, она тут же поняла, что первым делом нужно обработать его раны.
