После победы все дурное забудется... | страница 13
Мы не съели этой осенью ни одной картофелины, морковинки, ни одного яблочка. Ни овощей, ни фруктов мы не видели совсем. Я мечтаю о мерзлой картошке, и не верю, и не надеюсь, что мы ее получим.
А о том времени, когда булочные ломились от горячих булок, сдобы и пирожного, я думаю, как о сказочном пряничном домике, и мне кажется странным, что все это было, и я сама покупала, что хотела.
Нашей психике пришлось за короткий срок вынести и привыкнуть ко многому. День стоил месяцев, а месяц - многих лет. Конечно, мы, казалось, миновали самое страшное - оккупацию, но и трепет и напряжение этих месяцев стоили всем дорого. Мы проходим если не круги ада, то чистилище, где ни ночь, ни день, ни свет, ни тьма, ни радостная надежда, ни безнадежная скорбь, а только ожидание и вера в то, что о нас помнят и думают в Кремле.
Нет, не миновала нас «чаша сия», то есть ожидаемая все годы страшная война с фашизмом. Все думалось: отодвинутся еще ее сроки, но нет, пала она опять на наше поколение. Я понимаю всю историчность переживаемого времени, я понимаю, как восторженно и с преклонением будут думать о нас потомки, но если бы было в моей власти - я бы молила: «Да минует нас чаша сия».
Кончилась с этой войной молодость, она окончилась чисто внутренне. Никогда уже не отдастся сердце бездумной радости, кажется, что и смеяться будет непристойно - у меня перед глазами всегда будут гробы, гробы на саночках.
Растет новое поколение, оно и сейчас смеется, ходит в кино и театры, оно побеждает своим здоровьем, их приветствую, и мысленно поднимаю тост за них, за их лучшее будущее.
1.1.1942 г.
Прожита первая ночь нового года. По радио говорилось много слов ободрения. Но 1 января - не срок, не черта, за которой начинаются облегчения. С Ленинградского фронта нет ярких вестей. Хлеба не прибавили, как говорилось и ожидалось. И все же вместо новогоднего бокала поднимаю строки Маяковского:
Я землю эту
люблю!
Можно забыть,
где и когда
Пузы растил и зобы,
Но землю,
с которой вдвоем голодал, -
Эту землю нельзя забыть!
Хочется отметить Новый год не только «родимыми пятнами» военного быта. Читала статьи А. Веселовского о Рабле, о Боккаччо, о зарождении сентиментализма. Позволила себе немножко стихов. Как мне в свое время, в 1937 году, помогла морально статья моя о Паустовском. (Хочу не забыть, что в № 11 или 12 «Звезды» за 1939 года напечатана моя рецензия о «Северных рассказах»). Теперь мне хочется написать серию очерков о некоторых писателях, в частности, о К. Федине, произведения которого я знаю довольно прилично и который мне интересен, как автор. О нем есть работа Тамарченко, но это мне не мешает. На протяжении всего творчества Федина, с начала 20-х годов, тянется странствование одного героя, начиная от «Городов и годов» до «Санатория «Арктур».