Из-за кормы выглядывает помятое лицо первого президента Раши. ЕБНу так и не удалось избавиться от своей детской привычки – мочиться где попало. Лужу под ним Церетели изваял из медного листа, а амбре «впрыскивается» из трубки, спрятанной в нижней части кормы.
Вокруг яхты с Абрамовичем три кольца - хоровода. Здесь каждой твари по паре: Путин и Медведев, Грызлов и Миронов, Жириновский и Матвиенко, Эрнст и Познер, Сванидзе и Чубайс. Всего вокруг Олигарха около двухсот самых узнаваемых и презираемых. Трёхметровые карлики, идиотски скалясь, взялись за руки и весело, вприпрыжку идут по кругу. Первый и третий хороводы движутся против часовой, а второй - по часовой стрелке. Вместе эти кольца символизируют неодолимую цепь преград, стоящих на страже демократических ценностей.
Хороша Раша!
Увидел
Александр МАКСИМЕНКО
Когда-то в большом древнем городе таким людям жилось очень легко и беззаботно. О них говорили кратко и с большим уважением:
– Это наш городской красавец.
– А что он у вас делает? – спрашивал любопытный иностранец.
– Тем и живет. Больше ничем не занимается.
И всем было понятно, что человек, одаренный красотой, должен целый день шляться по общественным местам и услаждать взоры туземцев от девяти утра до двенадцати ночи.
За это его кормили, поили, снабжали деньгами и одобрительно похлопывали по левому плечу.
Когда прошло выгодное древнее время, с местных красавцев стали брать такие же, как и со всех, городские налоги, заставляли их работать на пристанях, выкидывали из квартир, а красоте их придавали оправдывающее значение только пожилые и обеспеченные вдовы.
Тогда их место заняли поэты. О них сначала говорили робко и почтительно:
– У него в душе огонь.
Поэт являлся узаконенным двигателем внутреннего сгорания, бездельничал, подбирал слова с одинаковыми окончаниями и без заранее преднамеренного значения и вызывал общие симпатии, как цыпленок в сухарях на обеденном столе.
Каждый век делается суше и суше, как институтка, вышедшая замуж за ростовщика. Поэты падали в цене с исключительным успехом.
Если в XVII веке при входе поэта в зало, где пожирался торжественный обед, к нему навстречу выходил сам хозяин, то в XVIII веке уже при появлении поэта не подымался никто, кроме сурового мажордома с готовым предложением на устах прийти завтра. Уже тогда во дворцах вельмож поэты были заменены густопсовыми гончими, содержание которых обходилось значительно меньше и давало больше развлечений. К поэтам стали относиться почти с неудовольствием.
