И если бы кто-нибудь из бывших соплеменников Кулла мог его сейчас слышать, то поразился бы перемене, произошедшей с голосом молодого атланта. Это был голос покрытого сединой и шрамами опытного воина, голос постигшего высшую мудрость правителя, голос зрелого мужа, а не пятнадцатилетнего юноши. Именно в это мгновение Кулл стал взрослым.
Только сейчас Кулл он внимание на одну странную деталь. Несмотря на то что кровь буквально хлестала из многочисленных ран Нааи, земля у основания дерева оставалась совершенно сухой.
Приглядевшись, юноша понял, в чем было дело. Вся кровь, до последней капельки, жадно впитывалась алой корой Дерева Кубурхов, как называла его Наая. Кулл содрогнулся, представив, что за соки питают это дерево-кровососа.
Вернувшись на песчаный берег, где все так же весело журчала вода, которой не было никакого дела до человеческих радостей и печалей, Кулл промыл свои раны. Набрав полную горсть пиявок, он растолок их в большой плоской раковине вместе с корой рушины и листьями водяной багрянки.
Не обращая внимания на жгучую боль, юноша покрыл полученной кашицей глубокие раны на груди. Что ему — охотнику и воину — было за дело до страданий тела, когда его мозг сжигали страшная ненависть и желание мести, каких он в своей короткой жизни еще ни разу не испытывал.
Закончив со своими ранами, Кулл — все так же неторопливо — занялся следующим делом. Не успели тени сместиться и на ширину ладони, молодой атлант с охапкой толстых сучьев вернулся на поляну. Он четко представлял себе, что ему нужно сделать.
К этому времени Наая уже совершенно потеряла сходство с человеком. Некогда прекрасная дикарка сейчас напоминала скорей высохшую личинку бабочки. Пергаментно-серая кожа обтягивала рыхлые желтые кости, а пышные золотистые волосы съежились, превратившись в клочья белесой ломкой паутины. Так, высасывая из своих жертв жизненные соки, питалось адское порождение Гунума.
Стараясь не смотреть на девушку, Кулл старательно обкладывал дерево-вампира сухими смолистыми сучьями. Солнце уже клонилось к закату, когда он закончил свой нелегкий труд. В центре поляны, где недавно разразилась смертельная схватка зверя и человека, скрывая жуткое дерево и его жертву, громоздился гигантский курган из веток, плавника и сухой травы.
Удовлетворенно оглядев творение своих рук, Кулл подобрал несколько кремниевых осколков, в которые превратился его кинжал. Юноша аккуратно высек искру на горсточку добытой им из разворошенного муравейника сухой трухи и раздул огонек.
