В кофейнях старого города к пяти часам нельзя достать места. В мадьярских «cavehaz»'ax в это время дым коромыслом. Здесь совершаются сделки, назначаются свидания, ведутся политические споры. Венгерский торговец с тупым носом, с черными, сросшимися бровями и блестящими глазами на землистом лице, ни на миг не останавливаясь, сыпет горохом, доказывая, что-то толстому, гладко выбритому немцу. Длиннобородые евреи из Карпатской Руси, насадив на головы широкополые круглые шляпы, отбрасывая полы длинных лапсердаков или пальто, на них похожих, убеждают друг друга — громкой речью, глазами, руками, — в выгоде предполагаемой сделки. Бело-розовые упитанные чехи, попивая кофе со взбитыми сливками, добросовестно перечитывают все газеты. Черноволосые словаки с ленцой в умном взоре спорят по пустякам, постепенно разгораясь. Цыгане, похожие на мулатов, с неверной и льстивой улыбкой на толстых губах, играя перстнями, пронзая сокрушительным запахом духов, раздевающим взором оглядывают женщин, привычным жестом заправляя в рукава модного костюма грязные манжеты смятого белья.
Галицийские спекулянты лопочут быстро, невнятно, разгоряченно. И хлопает дверь, пропуская новых и новых женщин. Блистая зубами и глазами, вздрагивая задом, проходят венгерки, показывая маленькую ножку. Большеглазые еврейки поводят обнаженными плечами. Все они садятся за отдельный столик, быстро изучают поле действия, и после двух-трех улыбок, переброшенных с соседями, пересаживаются к ним, а через полчаса — выходят уже в чьем-нибудь сопровождении.
А по вечерам из кофеен в центре доносится веселый гул голосов и музыка. В самом большом братиславском кафе «Редуте» такое оживление, что с порога кажется, будто это бальный зал. Рядом с «Редутой» — через каждые два шага — винный погреб, ресторан, взрывы хохота, кучки шатунов, переходящих из одного заведения в другое.
В заманчивой полутьме боковых уличек какие то неожиданно яркие огни, чьи то шаги, звонкий перебор струн: все чудится, что под стеной францисканского монастыря. у этих домиков, где все появляются и исчезают шепчущиеся тени, ждет забавное и чуть дурманящее приключение.
Чем дальше от центра, тем беднее и темнее улицы. Но и на них движение и говор. Пройдешь десятка два домов, спящих за толстыми ставнями — вдруг — свет, за окнами крик и скрипка. Над воротами — длинный шест, на шесте венок, «вехет». Все владельцы виноградников две недели в год имеют право у себя на дому продавать свое вино. Об этом и возвещает бахусов знак — венок на шесте, воспоминание о римских празднествах «vinalia», при сборе винограда. И как в древнюю старину веселятся жители Братиславы, попивая молодое вино под «вехетом».
