Он усаживается за стол, ставит на него локти и задумывается.
Шарлотта. Ваш бекон готов.
Гумберт сверяется со стенным календарем и достает из кармана бумажник.
Гумберт. Сегодня пошла четвертая неделя, как я живу у вас.
Шарлотта. Время определенно летит. Завтрак для мсье готов.
Гумберт. Пятьдесят, и еще восемь двадцать я должен вам за вино.
Шарлотта. Нет, всего шестьдесят два тридцать пять: я заплатила за подписку на «Взгляд»[55] для вас, помните?
Гумберт. Ах да. Я полагал, что уже рассчитался за это.
Он рассчитывается.
Шарлотта. Сегодня бал. Держу пари, что она будет все утро докучать мне со своим нарядом.
Гумберт. Но ведь это обычное дело, не так ли?
Шарлотта. Да, конечно. Я полностью за то, чтобы она участвовала в этих торжествах. Может быть, они научат мою дикарку основам приличного поведения.
(Присаживается к столу.)
С другой стороны, этот бал означает, что окончилась счастливая эра, школьный год. Теперь наступает пора вялых шатаний по дому, безделья, жуткого нытья, напускного зубоскальства и всего такого прочего.
Гумберт. Н-да. Мне кажется, вы немного преувеличиваете.
Шарлотта. О, нисколько. Это не я, а она мастерица преувеличивать. Как я ненавижу это многословное, болтливое дурачество, то, что они называют «хохмить». Я в ее годы, а это было, между прочим, всего пару десятков лет назад, никогда не впадала в такое развинченное, унылое, дремотное состояние.
С лестницы доносится голос Лолиты, зовущей мать.
Шарлотта (с гримасой обреченности). Видите, что я говорила?
(К Лолите.)
Ну, что тебе?
Лолита (с нижней юбкой в руках). Ты обещала подшить ее.
Шарлотта. Хорошо. Позже.
Лолита (к Гумберту). А вы пойдете на наши танцульки?
Шарлотта. Моя дочь желала бы знать, пойдете ли вы на школьный бал?
Гумберт. Я понял. Да, спасибо.
Шарлотта. Мы, родители, конечно, не обязаны плясать.
Лолита. Что значит «мы»?
Шарлотта (взволнованно). О, я имею в виду мы, взрослые. Родители и их друзья.
Лолита уходит, напевая.
Гумберт. В котором часу начало?
Шарлотта. Около четырех. А после я предложу вам вкусного холодного цыпленка.
(Следит глазами за Гумбертом, поднимающимся из-за стола.)
Возвращаетесь к Бодлеру?
Гумберт. Да. Я намеревался устроиться в саду, но садовник нашего соседа опять запустил свою мотокосилку или как она там называется. От нее гудит голова.
Шарлотта. А мне этот звук всегда казался таким бодрящим, таким жизнерадостным. Он навевает мысли об охапках летней зелени и все такое.
Гумберт. У вас, американцев, иммунитет к шуму.
