…Его роман с Ниной Петровской был мучителен для обоих, но стороною, в особенности страдающей, была Нина. Закончив «Огненного ангела», он посвятил книгу Нине и в посвящении назвал ее «много любившей и от любви погибшей». Сам он, однако же, погибать не хотел. Исчерпав сюжет и в житейском, и в литературном смысле, он хотел отстраниться, вернувшись к домашнему уюту, к пухлым, румяным, заботливою рукой приготовленным пирогам с морковью, до которых был великий охотник. Желание порвать навсегда он выказывал с нарочитым бездушием». Конечно, все было не так просто, но факт, что эта любовь для Брюсова себя исчерпала. Нина ему ничего больше не могла дать – кроме нескольких стихов. С точностью патологоанатома он фиксировал переход их отношений от любви до ненависти…
Да, можно любить ненавидя,
Любить с омраченной душой,
С последнем проклятием видя
Последнее счастье – в одной!
О слишком жестокие губы!
О лживый, приманчивый взор!
Весь облик, и нежный, и грубый,
Влекущий, как тьма, разговор…
Кто магию сумрачной власти
В ее приближение влил?
Кто ядом мучительной страсти
Объятья ее напоил?
Хочу проклинать, но невольно
О ласках привычных молю,
Мне страшно, мне душно, мне больно,
Но я повторяю: люблю!
Читаю в насмешливом взоре
Обман, и притворство, и торг…
Но есть упоенье в позоре
И есть в униженье восторг.
Когда поцелуи во мраке
Впускают в меня лезвие,
Я, как Одиссей об Итаке,
Мечтаю о днях без нее.
Но лишь Калипсо я покинул,
Тоскую опять об одной.
О горе мне! Жребий я кинул,
Означенный черной чертой!
Нина упрекала его в том, что он теперь «плюет на ее любовьс бóльшим пренебрежением, чем когда-то Б.Н.». Ну что ж, такова природа женщины! По меткому наблюдению французского писателя Поля де Кока, «любовь женщины пропорционально усиливается с жертвой, которую она приносит своему любовнику: чем больше она ему уступает, тем сильнее она к нему привязывается. Что касается мужчины, то его, напротив, страсть утомляет, а слишком частое удовлетворение охлаждает его, а полное пресыщение даже разрушает те узы, которые налагает любовь».
Можно сказать, что Брюсов не просто пресытился – он «объелся» до тошноты. К тому же просто ничего не мог поделать с собой: «тонких клавиш души» вновь коснулся «проклятый виртуоз… ты хочешь стонов, хочешь слез», как он называл это непрерывное творческое желание испытывать новые и новые потрясения, чтобы запечатлевать их в новых стихах. Однако Нина и отношения с ней теперь только сковывали его.
