— Иначе не получается. Сначала брата Джона Барлея убивают после того, как он предлагает нечто — как нам кажется, реликвию — хранителю аббатства святой Фридесвиды, потом…
Баллок перебил его.
— Может, это просто была жестокая шутка со стороны Барлея. Мы же не знаем точно.
— Если это была шутка, она обернулась слишком страшной стороной. С точки зрения брата Джона. Нет, я склонен думать, что это было серьезно. Что еще мог делать убийца, когда Джон Хэнни увидел то, что он назвал «магическими пассами»? Только искал что-то.
— И ты думаешь, он нашел то, что искал? Почему тогда погиб Ля-Суш? — Если только… — Тут лицо Баллока внезапно осветилось новой мыслью. — Если только именно Ля-Суш убил Барлея из-за реликвии, забрал ее, а потом убили его.
Фальконер сделал гримасу, остудив энтузиазм Баллока холодной насмешкой.
— Хмм. Не думаю. Разве только у нас целая цепочка ворующих реликвию, и все они стоят в очереди, приготовившись убивать друг друга, чтобы завладеть ею.
Баллок рассердился и решил защищать свое предположение.
— А что такого? Святая реликвия — это очень ценный приз, и многие отдали бы целое состояние, лишь бы получить ее в собственность.
При этих словах Фальконер неожиданно наклонился и постучал костлявым пальцем по колену Баллока.
— Вот это меня больше всего и тревожит.
Баллок отпрянул, столкнув с колена раздражающий его палец.
— Что?
— Если священная реликвия — чем бы она ни была — такой ценный приз, почему мы о ней ничего не знаем? Почему аббатство не показывает ее с радостью, привлекая множество паломников? И почему Джон Барлей так хотел сбагрить ее хранителю святой Фридесвиды, с которым не поддерживает дружеских отношений?
— Это очень хороший вопрос, магистр Фальконер.
В разговор друзей вмешался третий голос. Фальконер посмотрел через плечо Баллока и увидел Питера Тэлэма, казначея аббатства, входящего под высокую арку скриптория. От его суетливой походки во все стороны разлетались комочки пыли, сверкающие в столбах пронизывающего помещение света.
— До меня много лет доходили шепотки об этой реликвии. Очевидно, ее переместили из Тьюкесбери в наше аббатство тридцать лет назад. Можно сказать, задолго до меня.
Фальконер пригласил Тэлэма сесть на стул рядом с собой и Баллоком. Но беспокойный казначей метался по скрипторию, вздымая клубы пыли.
— Поскольку я отвечаю за деньги аббатства, меня, разумеется, интриговала история о реликвии, которая якобы находится в нашей собственности. Особенно потому, что говорят, будто это частица Истинного Креста с кровью Христа на ней. Я даже аббата спрашивал, лет десять назад, а то и больше. Но он ничего мне не сказал. И не подтвердил, и не отрицал. И, судя по его взгляду, мне никогда больше не следовало возвращаться к этому вопросу. Я и не возвращался.
