Де Вольф опять сердито заворчал, пытаясь заставить хоть одного из свидетелей вспомнить побольше подробностей, но все они печально качали головами, хотя искренне хотели помочь коронеру и его возлюбленной.
И тут сзади раздался голос, высокий и пронзительный. Говорил юноша с отрешенным лицом, сидевший на корточках в углу трактира.
— Я знаю, кто это! Я выпросил у него полпенни на эль, когда он вышел на улицу!
Наступило молчание, все повернулись и посмотрели на оборванца. Он не был слабоумным, а считался «простачком», как называли его терпимые местные жители: паренек с распущенными губами, вечно сопливым носом и ненормально большой головой. Неста, которая ежедневно подкармливала его, присела рядом и ласково обратилась к нему:
— Питер, ты видел его лицо? Кто он?
Паренек посмотрел на нее, потом на затаивших дыхание мужчин с почти соболезнующим выражением лица.
— Вы разве не знаете? Это же Саймон Клейвер, тот, с прогнившим носом, который раньше жил на Смитен-стрит.
Собравшиеся в пивной мужчины разом заговорили, но их оборвал сердитый голос де Вольфа.
— Кто, черт его возьми, этот Саймон Клейвер?
— Он был кузнецом, жил совсем рядом, — ответил подручный Несты.
— Саймон избил своего шурина больше года назад, чуть не убил его!
Вокруг согласно забормотали.
— Он убежал и попросил убежища в церкви святой Троицы, — продолжал старик Эдвин, знавший все местные сплетни. — Потом отрекся от королевства, но сбежал раньше, чем попал на судно в Топсхеме, так что теперь он вне закона.
Коронер посмотрел на Гвина и кивнул.
— Сдается мне, это тот самый человек. Но где, черт побери, мы его найдем?
Желание де Вольфа наложить лапы на убийцу Герваза к вечеру усилилось в тысячу раз, потому что, когда он сидел за безрадостным ужином вместе с Матильдой, явился Гвин в совершеннейшем возбуждении и сообщил, что шериф арестовал Несту по подозрению в убийстве.
— Этот ублюдок послал полдюжины вооруженных людей в «Куст», и они отволокли ее в Ружмонт!
Хотя Гвина в доме не привечали, потому что жена Джона терпеть не могла людей, которых называла «кельтскими дикарями», срочность ситуации вынудила их обоих не обращать внимания на ее враждебность.
— Уже поговаривают о том, чтобы испытать ее водой! — разгневанно кричал Гвин.
Это была примитивная проверка вины женщин — их со связанными руками и ногами бросали в воду. Если они тонули, их признавали невиновными; если всплывали на поверхность, они считались виновными и попадали на виселицу. Мужчин заставляли пробежать босиком по девяти раскаленным докрасна плужным лемехам или вытащить камень со дна бочонка с кипящей водой — если появлялись ожоги, мужчину признавали виновным.
