Через пару часов после рассвета Люси, одна из двух служанок в «Кусте», взобралась наверх по широкой лестнице, держа в руках кожаное ведро с водой и березовую метлу. По утрам она убиралась на чердаке после того, как уходили постояльцы — слишком часто они, напившись, блевали выпитым элем на пол или на тюфяки.
Однако сегодня утром по голым доскам растекалась совсем другая жидкость. Едва Люси поднялась на чердак и пошла мимо дюжины грубых тюфяков, лежавших на полу, как ее пронзительный визг заставил хозяйку, Несту, и старого подручного, Эдвина, прибежать к подножью лестницы вместе с одним-двумя клиентами, завтракавшими в трактире.
— Священник, что пришел вчера вечером! — выла Люси сверху. — У него глотка перерезана!
Эдвин, ветеран ирландских войн, в которых он потерял глаз и половину ступни, вскарабкался наверх, чтобы проверить слова девушки. Через мгновенье он снова появился у лестницы.
— Точно, хозяйка! Пойду-ка я прямо сейчас к коронеру!
Через полчаса пришли сэр Джон де Вольф, его служащий и клерк. Любая неприятность в «Кусте» являлась для них лишним поводом еще раз зайти сюда. Прежде, чем лезть наверх, Джон обнял Несту за изящную талию и тревожно посмотрел на нее. В свои двадцать восемь лет она была очень привлекательной, с аккуратной фигурой, лицом в форме сердечка и копной каштановых волос.
— Ты очень расстроилась, любовь моя? — пробормотал он по-валлийски; на этом языке они разговаривали между собой.
Его возлюбленная была достаточно приземленной и самоуверенной, чтобы не впасть в потрясение из-за мертвого тела.
— Я расстроена из-за репутации моего заведения! — дерзко ответила она. — Для дела плохо, если постояльцев начнут убивать на моих тюфяках!
Она привыкла к случайным смертям в таверне в результате пьяных драк, но обнаружить на тюфяке постояльца с перерезанным горлом стало неприятной новинкой.
— Давай-ка посмотрим, в чем дело, Гвин, — рявкнул коронер, поднимаясь вверх по лестнице к ждущему их Эдвину, и пошел по просторному чердаку. Следом шел Гвин и, очень неохотно, Томас де Пейн. За исключением одного постояльца, который вчера столько выпил, что до сих пор храпел в дальнем углу, высокий, пыльный чердак был совершенно пуст.
Два ряда грубых тюфяков лежали на голых досках, самый дальний во втором ряду занимал труп. Чердак был плохо освещен, потому что в крытой тростником крыше окон не имелось, и свет просачивался только из-под карниза и от лестницы. Эдвин догадался взять с собой фонарь, и при его дрожащем свете де Вольф принялся обследовать мертвеца.
