— Где Первый Очевидец? — сердито спросил Саймон.
— Да вот он, бейлиф, — сказал сержант, дернув подбородком в сторону человека, привалившегося к стене с прижатыми к лицу руками.
Подошли к нему.
— Как зовут? — спросил Болдуин.
— Роб, хозяин. Роб Брюэр.
Ему чуть за двадцать, решил Болдуин. Костлявый парень в полинявшей зеленой шерстяной рубашке и тяжелых штанах. На плечи накинут поношенный плащ из плотной, но сильно потертой ткани. Когда-то он стоил больших денег, но теперь совсем износился. Юнец выглядел перепуганным: взгляд метался с тела на землю, на кровь, залившую все вокруг.
— Ты его нашел? — резко спросил Болдуин.
— Я шел мимо и едва не упал на него! Господи, чего бы я ни сделал, лишь бы не заметить его!
— И неудивительно, — задумчиво произнес Болдуин. — Такое зрелище… Все кишки наружу.
— Выпотрошен, — сказал Саймон. — Как кролик.
Роб заскулил:
— Да кто такое мог сделать?
— Люди кладут кроличьи кишки в ловушку, так? — сказал Болдуин. — Разбрасывают внутренности кролика по полю и ждут, и скоро приходит лиса. Достаточно отпустить собак, и они поймают лису.
— Ты считаешь, это ловушка? — сухо спросил Саймон. — Чтобы поймать кого?
Болдуин скупо усмехнулся. К ним спешила округлая фигура, одетая в черное — церковник из собора, посланный, чтобы записывать допрос — и Болдуин поманил его ближе.
— Сомневаюсь я, что это ловушка. Больше похоже на мстительную ярость… но за что ему мстили?
— Я встал рано, чтобы принести хлеба из пекарни, вот и наткнулся на него.
— А раньше ты его видел? — спросил Болдуин.
— Никогда! — воскликнул Роб и передернулся. Скажи он, что знает Уилла, и они могут решить, что преступник — он, и арестовать его. Нужно защищаться и все отрицать.
— А где ты был вчера вечером?
— В «Блю Рейч», — не подумав, ответил Роб. Яйца Христовы! Зачем я это сказал! Он закрыл глаза и сглотнул. — Я поскользнулся на его кишках!
Саймон легко себе это представил: вот он идет тут сразу после того, как рассвело, вдоль по этому сумрачному переулку, света почти нет, дороги не видно, и неожиданно натыкается на разлагающийся труп. Должно быть, это было ужасно; хотя парень наверняка был чем-то очень расстроен — не заметить эту мерзость, пусть и в тусклом занимающемся свете, и не унюхать вони? Он прислонился к двери, потому что его тошнило, и тут же загнал в большой палец длинную занозу. Тихонько ругаясь, он сунул палец в рот.
Роб не мог отвести глаз от лужицы рвоты под дверью.
Болдуин продолжал:
— Ты уверен, что не знаешь его?
