Прошел еще час, близилась ночь, и при свете свечей магистр нашел последний подозрительный случай. Год назад брат Джон Пэстон пошел в церковь во время сильной грозы, и нашли его только на следующее утро. Во рту у него был разжеванный свиток. Он задохнулся. Предположили, что Пэстон, очень набожный, хотя и с тяжелым характером, послушался приказа Ангела из Откровения, который под грохот семи громов велел Иоанну: «Возьми и съешь ее; она будет горька во чреве твоем, но в устах твоих будет сладка, как мед».
Фальконер сомневался, что сырая бумага показалась Пэсону сладкой в последние мгновенья его жизни. В неверном свете огарка он нацарапал имена на куске пергамента, оставленного монахом, за чьим столом он сидел.
Мейсон — размозжило голову камнем Дорвард — отравился растением. Хасилбек — затоптан лошадью. Дисс — заколот грабителями. Пэстон — задохнулся бумагой. Барлей — перерезано серпом горло.
Шесть монахов, все умерли при подозрительных обстоятельствах, если рассматривать это с новой точки зрения. Но разве подобные вещи не случаются обычно семь раз?
— Не забудь Ля-Суша, слетевшего с башни и умершего, как Хирам Эбифф.
Фальконер застыл, когда бестелесный голос прошелестел это из темноты. Он и не заметил, что задал свой последний вопрос вслух. А может, и не задал. Он сидел очень тихо, прислушиваясь и пытаясь понять, откуда исходил голос. Кто бы это ни был, говорил он о древнем масоне из Храма Соломона в Иерусалиме. Хирама Эбиффа убили трое подмастерьев и сбросили с Храма, чтобы он не выдал доверенных ему масонских секретов. Может, тот, в темноте — еврей? Дьюдон? Фальконер, не желавший, чтобы его превзошли в знании эзотерики, предложил скрывавшемуся человеку еще одну схожую историю.
— Как Джеймса, брата Иисуса, ударили по голове и сбросили с Храма, чтобы он не открыл, что две колонны — Яхин и Боаз — это врата к спасению.
Скрывавший в темноте удовлетворенно проворчал:
— Я знал, что ты поймешь. А теперь ты сам владеешь тайной. Как по-твоему, что с этим придется сделать?
Голос был холодным, бесстрастным, и по спине Фальконера прошла дрожь.
Баллок оказался в некотором затруднении. Он искал везде, но никак не мог найти брата Ричарда Яксли. Все видели хранителя, исполняющего свои обязанности, до момента, когда церковь закрыли для паломников, но никто не помнил, видели ли его после этого. Священник, продававший свечи, считал, что Яксли пошел относить пожертвования паломников в казну аббатства, но только потому, что тот делал это ежедневно. Казначею казалось, что он его видел, но он не мог сказать, сегодня или вчера. Или позавчера. Складывалось впечатление, что Яксли исчез, а между тем приближалась ночь. Глубоко озабоченный тем, что вероятный убийца ходит где-то без присмотра, Питер Баллок поспешил в замок. Ему следовало проследить, чтобы дали сигнал закрывать ворота и чтобы их надежно заперли. И, конечно, он обратится за помощью к ночным сторожам, чтобы прочесать улицы в поисках пропавшего монаха Конечно, это просто несколько стариков, но вряд ли Яксли такой уж отчаявшийся преступник, чтобы прорываться с боем, если его отыщут. Скорее, он из тех, кто прячется в ночи и наносит удар сзади.
