— Что, не знаешь, куда двигать?
— Да, забыла…
— Направо к подъемнику, налево к гостинице. Тебе куда?
— Наверное к гостинице…
— Тогда налево. Поехали.
Она чуть поколебалась, оглянулась назад — упавший все не появлялся. Резкий порыв ветра заставил ее поежиться. Она оттолкнулась палками и двинулась вниз, выписывая слитыми воедино ногами безупречную синусоиду.
«Ну хорошо, — подумал я, глядя на нее сверху. — Допустим, охрана ее потеряла. Что мне предпринять теперь? И надо ли вообще что-то предпринимать? С одной стороны, раз уж начал куражиться, так продолжай. С другой стороны, мафия. С мафией не шутят. А с третьей стороны, адреналин — это хорошо. Ладно».
Я раскантовался, расставил лыжи пошире и принял спусковую стойку. Сосенки и сакурки замелькали все быстрее и быстрее. Лыжам стало щекотно от бугорков и кочек. Живот сам собой поджался и завибрировал. Десятый миллиграмм медленно, но верно выдавливался в кровь.
Я нагнал ее уже в самом низу — мы практически синхронно затормозили под окнами гостиницы. Утоптанная площадка перед отелем была заполнена толпой праздношатающихся лыжников в расхристанных ботинках. Охраны не наблюдалось.
— Ну что, — спросил я, — будешь ждать своих друзей?
— Да, — ответила она. — Подожду.
— Так может, зайдем в буфет, кофе выпьем? Чего на ветру торчать?
Подножие склона продувалось не хуже вершины. Она снова поежилась, секунду подумала и отстегнула лыжи.
— Ты что, здесь и остановилась, в этом отеле?
— Да.
— Ничего, что я на «ты»?
— Ничего.
Какая неразговорчивая, — думал я, заходя с ней в здание. Не иначе, как от холода. Надо кофеем отпоить. Разговорится.
Мы уселись за стойку буфета. Она стащила с носа маску, но осталась в огромных горнолыжных очках. Глаз не увидать за стеклами.
— Так и будешь в очках сидеть? — спросил я ее.
— Так и буду.
— Понятное дело. Безопасность. Конспирация. Ты в самом деле такая крупная птица?
— Получается.
— Да ладно тебе. Это у тебя, наверное, папа крупный.
— Папа само собой. Но я тоже чуть-чуть.
— Тоже чуть-чуть… Я смотрю, вы там в Токио какие-то больно важные. А на самом деле, мы тут ничем не хуже.
— Я верю.
— Ты к нам надолго?
— Завтра уезжаю.
— Жалко. Я бы тебе кое-что показал. Хотя можно и сегодня. Ты рок-н-ролл любишь?
— Я люблю классическую музыку.
— Ну, это я тоже люблю. Оперу люблю петь.
— Петь?
— Ну да. Особенно когда на лыжах катаюсь. Скажем, еду вверх на открытом подъемнике и исполняю куплеты Мефистофеля. Или что-нибудь из «Хованщины». Внизу лыжники пугаются, задирают головы и падают в сугроб.
