— Ирассяимасэ-э-э!.. — раздалось из окошка.
— О, черт! — Короедов раздосадованно уперся в забор ладонью. — Ритка должна была сидеть, обещала провести… А так платить придется.
— Скажи, что по делу, — посоветовал Берлогин.
— Наивный… Будем час куковать, пока все утрясется и согласуется. Ты думаешь, это человек сидит? Это робот! У нее не мозги, а этот… алгоритм! Тебе охота час сидеть на жаре?.. Ладно, я вас привез, я и платить буду. — Короедов выставил вперед обе ладони, отметая возможные протесты, вытащил кошелек, наклонился к окошку. — Будьте добры три билета.
— С мамонтом или без мамонта?
— Без мамонта.
Контролер на входе оторвал от наших билетов корешки. Мы ступили на длинную, посыпанную гравием и огороженную бамбуковым частоколом дорожку.
— Пиво-то скоро? — спросил Берлогин, нетерпеливо вглядываясь вперед, откуда доносились развеселые звуки «Камаринской».
— Вон табличка, — показал я. — До ресторана «Печка» сто метров. До музея этнографии тоже сто. И до театра «Николай» сто. И до магазина «Сибирь» тоже. А до мамонта — двести.
— Пиво, наверно, через сто.
— Наверно.
По прохождении ста метров «Камаринская» гремела уже в полную силу. Глазам открылась центральная площадь, по периметру которой располагалось все обещанное. В центре площади громоздился круглый помост, плотно окруженный публикой. На помосте лихо отплясывали четыре девки в кокошниках и красных сапогах.
— А Ритка-то вон она, — едко заметил Короедов, тыча пальцем в сторону помоста. — Щеки намазала, не узнаешь…
Берлогин беспокойно оглядывался по сторонам.
— Кажется, нам туда, — сказал я и повел его по направлению к вывеске, сулящей различные напитки. Мы зашли внутрь и остановились перед прилавком.
— Самое дешевое какое? — спросил Берлогин.
— «Серифу», — прочитал я. — Двести иен банка. Только я не слыхал про такое пиво. Черт знает, как это расшифровать. Может, «шериф»?
— Значит, американское. Берем.
Нам выставили две голубые банки с нефтяными вышками на боку. Под вышками было написано: «Шельф. Сахалинское пиво».
— Блин, — вырвалось у меня. — А я думал, «Шериф»…
— Ничего, — сказал Берлогин. — Зато дешево…
Он откупорил банку, сделал глоток и выпучил глаза.
— И они это называют пивом?!
— Это мы называем пивом, — поправил я. — Они только повторяют.
— А зачем продавать?
— Как зачем? Деревня русская. Клиент пьет и думает: это такое специальное русское пиво. И радуется. А себестоимость копеечная. Конторе прибыль.
Берлогин молча вертел в руках банку. Свою я обменял с доплатой на «Саппоро». Мы вышли обратно на площадь. Доплясавшие девки с организованным визгом сбежали со сцены; их сменил усатый и чубатый дядька в красной рубахе и серой папахе. Невидимый конферансье объявил через динамик:
