– Да, потому что эти меня как раз о Каменце и спрашивали.
– Вот, как! – Давид глотнул пива и на секунду задумался, но затем сразу же продолжил. – И ведь твой Греч тоже сначала подумал, что ты работаешь под прикрытием…
– Ты думаешь, Каменец…?
– А что бы подумал на его месте ты?
– Но я не работаю под прикрытием, – возразил Вадим и посмотрел на молчащую Полину, как будто просил ее подтвердить его слова.
– Вадик, – мягко сказал Казареев. – А ты вообще спортом занимаешь?
– Спортом? – Удивился Реутов неожиданному вопросу. – Каким, мать твою, спортом? Ты совсем спятил?!
– Я не спятил, – усмехнулся Давид и снова отхлебнул пива, и это простое действие как-то сразу успокоило Вадима, возвращая его к реальности.
"Мы всего лишь разговариваем…"
– Я не хотел тебя обидеть, – миролюбиво объяснил Давид и, улыбнувшись, взял из пачки сигарету. – Я просто спросил, занимаешься ли ты спортом.
– Да, нет, пожалуй, – ответил Вадим, все еще не понимая к чему этот вопрос. – Последний год вообще забросил, а так… Ну, как все, наверное. Бассейн, трусцой бегал, спарринги пару раз в неделю.
– Какие спарринги? – Поинтересовался Давид, прикуривая от зажигалки.
– Дзюдо, – объяснил в конец сбитый с толку Реутов. – Кара Каплан[45]…
– А бассейн?
– Зимой, пару раз в… А ты почему спрашиваешь?
– Потому что я не уверен, что средний человек, каждый день бегает трусцой… Сколько, к стати, километров?
– Обычно пять, – кивнул Реутов, наконец, ухвативший мысль Казареева.
"Я или тупой, или…"
– По выходным, десять, – сказал он вслух. – Плюс плавание и спарринги. Но ты не там ищеш, Додик. Я когда из госпиталя выписался в шестьдесят третьем, еле ходил. Мне тогда врач и сказал, не будешь, мол, бегать и плавать, не восстановишься. А потом привык…
"Допустим, что это правда, – вздохнул он мысленно. – А когда я в последний раз метал нож? А стрелял когда?"
В принципе, он готов был сказать это и вслух, но Давид задал ему еще один вопрос, и Реутову стало не до своего физического состояния.
– А этот Каменец, – спросил Давид. – Он когда получил войскового старшину?
– Месяца за два до меня, – автоматически ответил Реутов и вздрогнул, потому что сейчас он отчетливо вспомнил ту каварню в полуразрушенной Рожняве,[46] где за не имением другого выбора, они в декабре шестьдесят первого обмывали четвертую звездочку Каменца…
"Двадцать четвертого, – вспомнил он, потому что на следующий день должно было быть католическое рождество. – А мою четвертую…
Его четвертую звезду они обмывали почти в той же самой компании. Греч, Каменец, Чичек… Шумилов… Перста не было, его как раз в конце января ранило в бедро, но зато были сотник Касар и есаул Лифшиц, командовавший к этому времени первой ротой. И еще кто-то… Человека два или три… И дело происходило в кунге батальонной радиостанции. Было тесно и жарко, но это не главное. Главным было другое. Сейчас Реутов ясно помнил события, которых совершенно не помнил еще сегодня утром.
