Когда Женя въехал в свою квартиру на Большой Спасской, они с Андреем Дементьевым радостно предвкушали: скоро, мол, будем творить в полную мощь, ибо станем соседями! Действительно, осенью 1978 года поэт переехал в просторную квартиру в новом доме в Безбожном (ныне Протопоповском) переулке — это буквально в пяти минутах ходьбы от «мартыновского» дома. Но почему-то близких соседей тянуло друг к другу теперь значительно слабее, чем вчерашних близких друзей. А я вообще не видел Дементьева в гостях у брата и знаю, что заходил он всего пару раз. Это, возможно, связано с тем, что Андрей Дмитриевич во время пылкой влюбленности Жени в Эллу не выказывал восхищения от намерений своего младшего друга жениться на юной киевлянке, не видя в предмете Жениной страсти той верной спутницы жизни, о которой в песнях мечтал кумир миллионов женских сердец, так высоко воспевший любовь, верность и преданность. Если быть до конца откровенным, то следует признать, наверное, что кроме меня, как это ни странно, почти никто из Жениного окружения не прочувствовал и не поддержал тогда «брачного хода» Евгения Мартынова.
Многие наши приятели и знакомые аж до 1990 года лукаво спрашивали меня при случае:
— Как там Женя? Не развелся еще с Эллочкой-людое-дочкой?..
Брат был благодарен своему старшему другу-соавтору за участие, откровенность и искренность, но, зная его личный семейный опыт, далеко не на все 100% успешный (о чем Дементьев так же искренне делился с Женей), решил поступить самостоятельно, а вернее, отдаться судьбе и вдохновению.
Существовала и другая причина постепенного отдаления друг от друга вчерашних удачливых соавторов. Женя в своем восхождении на эстрадно-песенный Олимп был значительно азартнее как игрок и плодовитее как песенник, он набирал высоту и пытался всячески ускорить обороты, вкладывая все свои силы и средства в творческое производство и воспроизводство (если применить экономическую терминологию). Брата не привлекали перспективы строительства двухэтажной дачи или покупки автомобиля и гаража к нему: этим заниматься ему было просто некогда. Он удовлетворялся только творческим успехом и огорчался творческой неудаче. Андрей Дмитриевич — как более мудрый, спокойный и трезвый человек — плоды своего поэтическо-песенного успеха был не прочь воплотить в материальные формы, в ту же дачу, например. Это понятно и естественно: ведь он имел семью и детей, занимал пост секретаря Союза писателей и вынужден был тянуться к советской поэтической элите духовно и материально, внутренне и внешне. К его редакционной занятости в журнале «Юность» прибавились дачные дела, требовавшие сил и денег. Андрей Дмитриевич тогда занял у Жени очень крупную сумму и обещал вскорости вернуть долг, надеясь, вероятно, на авторский доход от песенных проектов.
