— Да-а... Три билета по пятерке — хотите, чтобы я купил за семьсот пятьдесят рублей! Да вы что?!. На хрена мне такие ласки!
— А я-то тут при чем, Женя? Цену они мне назвали, не я же ее поднимаю. Ты пойми!..
— А вы сами-то идете на концерт?
— Конечно!.. С женой...
— И вы за два своих билета пятьсот рублей отдали? Вы это хотите сказать?..
— Ну... Да... Гм...
— Значит, так... Передайте вашим блатным друзьям, что Мартынов, возможно, дурак, но не до такой степени, как им хотелось бы. За такие деньги нужно три месяца грузчиком вкалывать или полгода — дворником. Вы хотите, чтобы вся Москва меня на смех подняла?
— ?..
— Ну, по двадцать пять, ну по пятьдесят, ну по сто рублей, в конце концов! Но не за двести же пятьдесят!.. Трам-тарарам-там-там (нецензурными словами)!..
Вечер закончился неприятным конфузом, эдаким «пикантным казусом». Надломленный, озадаченный и отрезвевший, друг пообещал завтра же сурово поговорить с «владельцами» этих трех злополучных билетов и доказать им, что для Мартынова надобно цену снизить. В результате билеты, на которых значилась государственная цена «5 рублей», брату удружили за сто пятьдесят: по полтиннику за каждый. Иными словами — дружить дружи, а своего интереса не упускай!
Окончание самого звонкого и плодотворного этапа творчества ознаменовалось для брата довольно огорчительным и, в определенном смысле, поворотным событием: разрывом творческих и дружеских отношений с Андреем Дементьевым. Это произошло несмотря на их почти семилетнюю дружбу, несмотря на то, что Женя всегда с благодарностью отзывался о поэте, сыгравшем огромную роль в его судьбе. И это было тем обиднее, чем популярнее и значительнее становились фигуры Дементьева и Мартынова в советской культуре. Ведь стремительная популярность, народное и профессиональное признание были результатом их совместного творчества, совместного — в первую очередь, что они сами открыто признавали. И тем не менее, после выхода в свет большой Жениной пластинки этот звонкий и удачливый дуэт перестал существовать, к огорчению его многочисленных поклонников и скрытой радости врагов.
Двадцатилетняя разница в возрасте одновременно разъединяла и сближала Женю с Андреем Дмитриевичем. Они дополняли друг друга и уравновешивали, начиная опять-таки с возраста и, соответственно, жизненного опыта — и кончая темпераментом и исходящим из него мироощущением. Едва познакомившись с молодым провинциальным музыкантом, московский поэт и опытный редактор почувствовал, что судьба свела его не с музыкальным прохожим, а с даровитой личностью, с талантом, которому предстоит вскоре раскрыться, и раскрыться очень ярко. Женя сразу стал членом семьи Андрея Дмитриевича, не побоюсь так сказать: он часто свои вещи оставлял в квартире Дементьевых, нередко оставался ночевать сам, по вечерам музицировал за дементьевским пианино, тут же распевая только что рожденные поэтом стихотворные строки. Творили вдвоем увлеченно и легко, периодически интересуясь мнением Гали — супруги поэта, хлопотавшей на кухне в заботах о здоровье и сытом чреве творческих людей.
