Очевидно, что душа проникает в сознание своими глубокими движениями очень медленно. Она проникает в наше сознание на поверхностном уровне, выполняя определенные функции, которые находятся в противоречии с более глубокими функциями души. Итак, душе необходимо обрести сознание внутри нас. Она показывается шаг за шагом и внутри нас приходит в сознание.
Иногда мы слепо следуем движению души, тогда она приводит нас к гибели. Это необходимо знать. Это еще одно измерение души. Порядки любви, о которых я писал в своей книге «Порядки любви», зачастую слепы и могут вести к переплетениям, несчастью и страданиям. Все же существуют и другие порядки любви, которые ведут к благословению, счастью, к жизни во всей ее полноте. Первое движение слепо, второе — зрячее.
Мне кажется, но это только гипотеза, что сначала душа приводит в людях нечто в движение. Это нечто я называю групповой (родовой)[2] совестью. Она объединяет род или какую-либо иную группу и следит за тем, чтобы никто не был потерян. Эта совесть, в которой мы все участвуем в равной степени и которая в качестве высшей инстанции всех нас ведет к определенным целям. Первая из них — выживание группы. Поэтому такая совесть не терпит исключения или забвения любого из членов группы.
Родовая совесть объединяет в равной степени как живущих, так и умерших. Она объединяет царство живых и царство мертвых воедино. А это означает, что умершие влияют на нашу жизнь. Родовая совесть карает любую попытку забвения или исключения, карает таким образом, что один из членов семьи из младшего поколения замещает исключенного, так что он снова представлен в сознании семьи. При этом сама семья не осознает этого, поскольку эти движения слепы, и семья не может их видеть. Движения родовой совести ведут только к повторению прежних судеб, а не к решению. Перешагнуть границы родовой совести можно, только поняв их.
В этой связи мне кажется, что в названном процессе участвует нечто большее, чем семейная душа. Мне кажется, существует некое поле — Шелдрейк называет это морфогенетичес-ким полем, — в пределах которого мы движемся. Такое поле накапливает воспоминания. Морфогенетическое поле, которое Шелдрейк вначале наблюдал в живой природе, показывает: если возникло нечто, оно повториться в другом месте, поскольку уже записано в некой памяти. В неживой природе информация о только возникшем, не существовавшем ранее кристалле фиксируется в памяти поля, и впоследствии в другом месте в аналогичных условиях возникнет такой же кристалл. То же относится и к привычкам. Было сделано такое наблюдение: на одном острове в Японском море обезьяны вдруг стали мыть картофель в море, а потом ели соленый картофель. Нигде больше такого не наблюдалось. Позднее обезьяны с других островов стали делать то же самое. Возможно, по аналогии можно объяснить и тот факт, что повторение судеб во многих семьях имеет место не в силу наличия семейного переплетения, а в силу воздействия морфогенетического поля.
