— Третий месяц пошел, не поймешь, в кого уродился. Чернявый да большеглазый. Справный хлопец…
— Значит, внук. Хм, да, поихать надо! Як зовут-то? — покрякивая, выспрашивал Дмитрий Николаевич.
— Ванькой.
— Ванька? Хай будет Ванькой. Но як же по батькови?..
— Це я не можу знать, поидишь — попытай, может, скажет…
А Захар и не подозревал даже, что у него в Краснодаре растет Ванька.
Захар приехал домой незадолго до начала войны. В первый же день встретился с Анюткой. Она шла со станции. Узнав его, опустила голову, стараясь скрыть волнение. Захар пошел ей навстречу, но она свернула в чужой двор.
— Нюра! — окликнул Захар.
Но Анюта не оглянулась даже.
Накануне отъезда Захара на фронт она написала коротенькую записку и послала ему. Но Захара не оказалось дома: он уже находился в полку и только утром заехал проститься с родными.
Анюта прождала его весь вечер и утро, измученная тревожным раздумьем и безотчетной тоской. Не вытерпев, вышла на окраину станицы. Здесь состоялась их последняя встреча…
Так вот и выложил Захар перед полковником всю свою историю, — может быть, и не так, как она описана здесь, однако рассказал все подробно, даже не забыл про топор и про быка, только умолчал о скатерти. Неудобно было признаваться казачине, что дивчина отхлестала его тряпкой. Не сказал и о сыне, о существовании которого Захару не было известно.
Лев Михайлович слушал внимательно, иногда задавал вопросы, иногда молча хмурился. Когда Торба кончил свою исповедь, полковник закурил и спросил:
— А сам ты чувствуешь, что виноват во всем?
— Сначала одна была думка, потом другая, а зараз третья. Як побыл на войне, самый малый пустяк кажется наикращим!
— Анюта не пустяк, а человек!.. А письмо такое ты зря написал, надо как-то по-другому… — Подумал, потом решительно добавил: — Нет, пожалуй, пошли так, как есть! Сучкастое твое письмо, но зато откровенное. Так лучше будет. Только вот «Анна Митриевна» — это нехорошо… Напиши просто: «Здравствуй, Анюта!» Колхозникам напиши — им дорога каждая весточка с фронта. Народ нас воевать послал, законно интересуется. Ну, добре, мы еще потолкуем…
Во дворе кто-то громко крикнул на коня: «Стоять, ишь ты!» В сенцах послышались шаги, открылась дверь. Вошел чернобровый казачок в щегольской кавалерийской венгерке, со свертками под мышкой.
— Покушать, товарищ полковник, — проговорил он, шурша газетой.
Доватор скользнул взглядом по сверткам и, посмотрев на часы, с досадой поморщился.
— Вы, товарищ полковник, со вчерашнего дня ничего не кушали, обиженно проговорил коновод. Он хотел еще что-то сказать, до Доватор нетерпеливо остановил его:
