Итак, наука – это фронт. Все остальное вытекает из этого.
Опаснейшие буржуазные криминологические теории буквально преследовали Герцензона, как святого – видения нагих дев. Их развенчание стало делом его жизни, которое он продолжил и в первом советском учебнике по криминологии (1966 г.), впрочем, как и ранее, «путая» психиатрию и психологию с биологией. Так, Герцензон с прискорбием писал, что в XIX в. «широкое распространение психологии и психиатрии обусловило попытки объяснить природу преступления, исходя из биологических особенностей людей, из их психофизической структуры». Оказывается, «первоначально биологическая теория не выходила за рамки психиатрии». Основная же, согласно Герцензону, опасность ломброзианских и неоломброзианских теорий в том, что они открывают дорогу для незаконных репрессий.[8]
Заметим, что эти слова принадлежат перу вроде бы многоопытного научного работника, который не должен смешивать психологию с биологией. Еще в 1951 г. А.А. Герцензон опубликовал монографию «Преступность в странах империализма». Она опирается только на большевистские концепции и изобилует ссылками на труды неистовых ревнителей законности Сталина, Вышинского, Молотова, Суслова, Маленкова.
Сказанное о работах Герцензона в части критики им буржуазных криминологических теорий, особенно ломброзианства и неоломброзинства, вовсе не является попыткой принизить роль этого ученого в становлении отечественной криминологии. Герцензон стоял у ее истоков и многое сделал для формулирования ее основных проблем, является основателем социологии преступности – важной области криминологии, одним из создателей структуры этой науки. Он активно участвовал в подготовке первого криминологического учебника – в те годы это было событием огромной важности. Многие монографии А.А. Герцензона не утратили своей значимости и по сей день. Критика же ломброзианства – это, скорее, социальный заказ или (и) прямое указание властей.
Что же помимо отсутствия специальных, эмпирических, биолого-криминологических исследований препятствовало объяснению причин преступности, в первую очередь насильственной, в годы становления отечественной криминологии?
Во-первых, никто из участников многочисленных публичных дискуссий о криминогенных причинах и соотношения социального и биологического не обратил внимания на то, что никакие факторы – биологические, средовые, любые иные – не действуют напрямую, а только преломляясь через психологию индивида. Тем самым была допущена грубая методологическая ошибка. Ее корни все те же: полное отсутствие в тот период конкретных эмпирических психолого-криминологических исследований, обусловленное господством вульгарной социологии в советском обществоведении.
