Предчувствие любви | страница 7
— Правильно! — послышались голоса. — Тут нечего и разговаривать. А не то напишем рапорт, потребуем…
Лихие парни в нашей бесшабашной ватаге! Каждый готов по первому зову махнуть за тридевять земель. И ничегошеньки нам не надо, кроме раздольного неба, где можно было бы во весь размах расправить крылья. А на передряги чихать! Без них не проживешь. Да и неинтересно.
Совсем недавно, будто специально приурочив к нашему выпуску из училища, в авиации ввели новую форму. И вот нарядились мои хлопцы — мама родная! Вместо тяжелых кирзовых сапог — легкие хромовые ботиночки. Брюки — навыпуск, ширина — хоть аэродром подметай. Рубаха — с галстуком, тужурка — двубортная. По воротнику, на обшлагах, сверху донизу на штанинах — голубые канты. И петлицы голубые, и околыш фуражки голубой, а над лакированным козырьком — ослепительная кокарда с крылышками. От погон и эмблем, от пуговиц и нагрудных знаков такое сияние, хоть к зеркалу не подходи. Глянешь на самого себя — зажмуришься.
Приятно, черт побери! Невольно сам собой залюбуешься. А из моих друзей никто и бровью не повел. Как же, настоящий мужчина должен быть чуточку небрежен к своей одежде. А подтянутость — это другое дело, для военного человека она непременно нужна.
И стали вчерашние курсанты такими степенными, такими гордыми, преисполненными чувства собственного достоинства! Их лица освещались изнутри возвышенными мыслями, в их взорах угадывалось нечто героическое. Еще бы! Форма и содержание — неразрывны. Диалектика!
Кто-нибудь из посторонних мог бы заметить, что форма и содержание не всегда едины. Но в тот момент об этом лучше было не заикаться, иначе любому досталось бы на орехи. Мы — выпускники военного летного училища, а это говорит само за себя. И каждый уже видел в сиянии своих скромных нагрудных значков матовый блеск будущих боевых орденов. Зря, что ли, воздушных бойцов называют гордыми соколами, дерзновенными покорителями пятого океана!
Никому почему-то и в голову не приходило, что даже птицы в одно перо не родятся. А ведь это так. Вон у индюка гонору — на целую дивизию орлов, однако индюк — он и есть индюк.
Да, крылатый крылатому рознь. И если мои однокашники и напоминали каких-либо птиц, то скорее всего молодых задиристых петушков. Даже в лейтенантских погонах они оставались все теми же ершистыми и неуемными парнями, какими я привык видеть их до сих пор. Кое-кто еще охорашивался и важничал, но большинство вело азартный спор, где служить да как служить. Потом нашелся запевала, и в казарме зазвенела песня: