С т а м е с к и н. Вы опять о героях, Онучина?
О н у ч и н а. Разве я так сказала? Я ошиблась, ну не герой, но это все равно. Вы не курите, не пьете чаю, вы почти совсем ничего не едите. Ведь это же невозможно, Егор Иванович, вы должны пожалеть себя, ну, просто как рабочую силу! Паншин рассказывал мне, что вы едите хлеб с рыбьим жиром – что же это такое!
С т а м е с к и н (краснея). Это очень питательно и вкусно: напоминает семгу.
О н у ч и н а. Ах, Егор Иванович, но вы подумайте!..
С т а м е с к и н (сухо). Не довольно ли гастрономии, Онучина! И вы… того, пойдите и выпейте стакан чаю. Вы с утра, кажется, ничего не ели.
О н у ч и н а (искренно). Да мне ничего и не хочется!
С т а м е с к и н. Пойдите.
Быстро подходит Дина.
Д и н а. Господа, ну пожалуйста! Мне так неловко: мы там едим, а вы…
С т а м е с к и н. Пойдите, Онучина!
О н у ч и н а. Я выпью только чаю! Я сейчас!
Д и н а. Пожалуйста.
Онучина уходит.
Д и н а. А вы? Какой вы упрямый человек… Я вас немного боюсь. Можно присесть около вас? Вы такой строгий.
С т а м е с к и н. Пожалуйста.
Д и н а. Я так много хотела сказать вам, попросить у вас совета. Как вам нравится наше землячество? Я только еще раз была на собрании, но была так увлечена… и все боялась сделать какую-нибудь неловкость. Они вас уважают, Стамескин, и даже боятся, вы знаете это?
С т а м е с к и н. Меня мало интересует их отношение.
Д и н а. Говорят, что вы и ваша партия хотите разрушить землячество. Неужели это правда? А скажите, Стамескин, как… но только совершенно искренно: как вы относитесь к Александру Александровичу? Ну вот этот, Тенор?
С т а м е с к и н. Он мне не нравится.
Д и н а. (волнуясь). Ах, нет, он удивительный человек! Вы слыхали, что он отказался петь? – и он всегда так. Он ведет жизнь аскета, у него железный характер… Вы смеетесь?
С т а м е с к и н (смеется слегка в нос). В огне железо быстро деформируется, Дина: при шестистах градусах железные балки уже сгибаются, и все падает. Он карьерист.
Д и н а. Ну что вы! Вы его совсем не знаете!
С т а м е с к и н. Увидите.
Д и н а. Это неправда. Вы знаете, Стамескин, он из воспитательного дома, у него нет ни родных, ни друзей, и он сам добыл для себя все. Если бы вы знали его жизнь! Это не жизнь, а целая история лишений, подвижничества, страданий… Правда, он иногда кажется странным… Идут – потом…
О н у ч и н а (подходя). Там невозможно сидеть! Этот ваш Онуфрий Николаевич говорит невозможные пошлости, и вместо того, чтобы попросить его замолчать – они смеются.
