Полбеды, если оно уже произошло, а как быть, если оно еще не случилось?
Как на грех, он не знал и еще одного немаловажного обстоятельства – в каком году он находится, ну хотя бы примерно. Спрашивать об этом впрямую, так скажут, что крыша поехала, а идти окольными путями ему пока не удавалось. Точнее, он ими и шел, начиная с сегодняшнего пира, но безуспешно, во всяком случае, пока. Приблизительное представление у него, разумеется, было. Во-первых, князь Глеб правит в Рязани, которая после Батыева нашествия так и не восстановила свой статус столицы княжества, уступив ее Переяславлю-Рязанскому. Именно этот город и переименовали при Екатерине II в Рязань. Стало быть, все происходит до татарского ига. С другой стороны, княжество уже обособилось, стало самостоятельным, следовательно, временные рамки еще более сужаются, охватывая приблизительно с тысяча сотого по тысяча двести тридцать седьмой год. А вот дальше оставалось только гадать. Например, Глеб. В истории Рязанского княжества было несколько князей с таким именем, и какой именно из них сейчас у руля – сказать трудно. Имя Ингварь тоже было достаточно распространенным среди рязанских князей, следовательно, ориентироваться по нему также не представлялось возможным.
Словом, информации для более подробного анализа явно не хватало, и, придя к вполне логичному выводу, что утро вечера мудренее, он уснул, лелея тайную надежду, что проснется на своей родной полке в купе под шумный стук колес.
Пробуждение его было не из самых приятных. Целых пять минут он ошалело таращился на своего стремянного Епифана, который, очевидно учитывая походно-полевые условия, исполнял заодно и должность княжеского постельничего, так сказать, по совместительству. Потом наконец до него дошло, что вчерашнее путешествие по средневековой Рязани далеко не закончилось, и он принялся совершать утреннее омовение.
Поливал ему на руки Епифан, а он, склонившись над тазиком, умывался. Предварительно Костя хотел напомнить своему стремянному, что хорошо бы еще раздобыть и мыла, но потом понял, что если о нем здесь и знали, то только теоретически. Иначе князю и без напоминания подали бы. А о зубной пасте нечего и думать. Не говоря уже о заморских марках, он бы с огромным удовольствием ухватился за тюбик какой-нибудь «Апельсиновой» и даже, на худой конец, не побрезговал бы зубным порошком. Затем новоявленный князь пришел к выводу, что придется на какое-то время позабыть о такой элементарной вещи, как личная гигиена, повздыхал и успокоился, тем более что не успел он даже одеться, как прибежал неугомонный Онуфрий.
